Книга Оппозиция. Выбор есть - Сергей Кара-Мурза

Столь же резким и неожиданным может быть слом общежития народов. Цзян Цзэминь говорит: «Мы добились высокопрочного единства страны и небывалой сплоченности всех наших народов… 56 национальностей страны дышат одним дыханием, живут одной судьбой, между ними сложились социалистические национальные отношения равноправия, сплоченности и взаимной помощи».

Точно так же и в СССР на волне успеха возникло ощущение необратимого национального единства. Если бы в 1986 г. кто-нибудь сказал, что Армянская ССР будет воевать с Азербайджанской ССР и авиация будет бомбить Гагры и Грозный, этого человека все посчитали бы сумасшедшим. Иными словами, очень многие стороны системы резко и кардинально изменяются при переходе от стабильного состояния на ветви роста к кризису. После уничтожения СССР невидимые удары цивилизационной войны, возможно, будут сконцентрированы на Китае.

Цзян Цзэминь поднял исключительно важный вопрос о роли марксизма-ленинизма как основы идеологической надстройки в период построения социализма. Он сказал: «80 лет Компартии Китая – это 80 лет соединения марксизма-ленинизма с практикой Китая». Да, и то же самое можно было сказать о надстройке в СССР до 60-х годов, когда произошла смена поколений и типа жизни, о которой говорилось выше.

Соединение марксизма (в версии ленинизма) с практикой СССР до этого перелома происходило успешно по той причине, что в основании стихийной народной философии, в архетипах коллективного бессознательного, лежал архаический общинный крестьянский коммунизм. Он органично сочетался и взаимодействовал с теми идеалами, которые были в научной форме выражены на языке марксизма. Изменения в массовом сознании и особенно в сознании интеллигенции привели к тому, что именно марксизм, оторванный от крестьянского общинного коммунизма был использован как идеологическое оружие против советского строя. Несколько раньше такая же трансформация произошла с идеологией западных компартий в виде «еврокоммунизма».

Цивилизационный и антропологический конфликт вышел на первый план, оттеснив конфликт классовый, но в самом марксизме эти типы конфликтов не получили достаточной методологической разработки. Она требует времени и усилий. На опыте СССР мы убедились, что разрыв между марксизмом и практикой в стране, где происходит смена стихийной народной философии, может происходить исключительно быстро, если влиятельные силы вне и внутри страны заинтересованы в этом разрыве.

О марксизме Цзян Цзэминь сказал, что это – «основополагающая руководящая идеология партийного и государственного строительства». Это вполне оправдывает себя на траектории прогрессивного развития или революции, открывающей простор для прогрессивного развития. Но в методологии марксизма уделено мало внимания процессам слома, хаотизации, регресса. Когда общество входит в такое состояние, тем более резко усиленное внешним влиянием, обществоведение, работающее исключительно в методологических рамках марксизма, оказывается абсолютно неспособно не только предвидеть и объяснить, но даже удовлетворительно описать происходящие процессы. Это определенно высказал Генеральный секретарь КПСС Ю.В.Андропов, а в ходе перестройки это стало очевидно всем. При подготовке к структурным кризисам обществоведение компартии должно существенно расширять свою методологическую базу, выходя за рамки марксизма и включая в нее теории нестабильности и быстротекущих переходных процессов.

В речи товарища Цзян Цзэминя тонко намечено это противоречивое требование в такой дихотомии: партия «должна неизменно придерживаться основ теории марксизма» – и одновременно следовать «идейной линии раскованного мышления». Выдержать этот баланс в процессе кризиса намного труднее, чем в период стабильного развития. Перестройка в СССР показала это самым драматическим образом.

К вопросу об идеологии примыкает проблема культурного строительства. Товарищ Цзян Цзэминь, говоря о пройденном этапе, верно применяет развитое в историческом материализме представление о прогрессе культуры и конфликте между отсталой и передовой культурой как главном противоречии культурного строительства. Он говорит о необходимости «изживать отсталые обычаи и нравы, всячески избавляться от отсталой культуры».

На основании советского опыта я могу сказать, что на этапе перехода от общества, обладавшего исторической памятью бедности, к «сытому» обществу на первый план выходит не конфликт между передовой и отсталой культурой, а конфликт между культурой общинной солидарности и культурой индивидуализма. И этот конфликт происходит не только между социальными группами, но и в душе каждого человека. Приобретая массовый, молекулярный характер, он потрясает и резко дестабилизирует общество. Заостряя вопрос, я бы даже сказал, что во время перестройки оказалось, что именно «отсталая культура», «отсталые обычаи и нравы» оказались оплотом советского, коммунистического сознания. Наиболее устойчивыми против наступления антикоммунистической идеологии были люди с наиболее низким уровнем образования – те люди, у которых унаследованные от дедов и отцов идеалы и убеждения не поддались релятивизму «передовой культуры». Это создало для советских коммунистов тяжелейшую проблему, с которой они не справились. Находясь во власти очарования «передовой культурой», они сдали главные идейные позиции.

Товарищ Цзян Цзэминь верно указывает линию обороны: «Необходимо решительно противостоять влиянию получивших на Западе распространение многопартийной системы и системы трехвластных институтов и других моделей». Перестройка исторически сложившегося типа государственного устройства по типу западной системы – один из главных постулатов евроцентризма, который является идеологией борьбы против любого традиционного общества. Как показал опыт СССР, сначала скрытыми, а потом и все более активными проводниками этого влияния являются именно круги либеральной интеллигенции, которые считают себя сами и рассматриваются в обществе как носители «передовой культуры».

Именно эта очень влиятельная социальная группа активно и довольно убедительно выступала в СССР против того важнейшего положения, которое товарищ Цзян Цзэминь сформулировал так: «Необходимо придерживаться принципа: партия управляет кадрами… Усилить контроль над работой по подбору и назначению кадров». При наличии достаточного уровня идейного единства в обществе, в стабильный период этот принцип не вызывает сопротивления и сочетается с принципом «ста цветов и соперничества ста школ». Иное дело, когда противоречия выходят наружу.

Товарищ Цзян Цзэминь говорит: «Необходимо продолжать создавать в партии и обществе атмосферу уважительного отношения к специалистам». Но дело в том, что в условиях кризиса видные специалисты используют то уважение, которое они завоевали своим профессиональным трудом, в чисто идеологической и политической борьбе. Прекрасный пример – академик А.Д.Сахаров, крупный ученый и трижды Герой Социалистического Труда. Он стал лидером одного из наиболее активных антикоммунистических движений в СССР, и его авторитет сыграл важную роль в поражении СССР в холодной войне.

Роль А.Д.Сахарова лишь выявила тот процесс, который протекал в СССР в течение двух десятилетий. Поскольку КПСС в государственном строительстве следовала принципу «партия управляет кадрами», в той части интеллектуальной элиты, которая стала уклоняться сначала к социал-демократии, а потом и либерализму, был единственный путь завоевать и поддержать тот социальный статус, который реально соответствовал ее профессиональному уровню – входить в партию и овладевать ее аппаратом. Через некоторое время прослойка таких людей в партии стала влиятельной, а потом и господствующей. Эти люди культивировали уважительное отношение к специалистам с антикоммунистическим мировоззрением. В какой-то момент в КПСС стало невозможно и даже неприлично спорить с товарищами по фундаментальным мировоззренческим вопросам. Это представлялось как подавление свободы мнения. И когда скрытый кризис перешел в открытую конфронтацию по принципиальным вопросам, оказалось, что антикоммунисты контролировали все ключевые позиции в партии, особенно в партийном обществоведении и средствах массовой информации. Таковы факты. А ведь в главном партийно-государственное устройство СССР и КНР схожи. То, что произошло в СССР, может в той или иной мере, со своей спецификой произойти и в КПК.