Книга Каникулы Рейчел - Мэриан Кайз

Внезапно Мисти осознала, что говорит, осеклась, откинулась на спинку стула и опустила голову. Я просто окаменела. И все остальные тоже. Кроме Джозефины. Видимо, она ожидала чего-то такого.

– Мисти, – ласково сказала она. – Я все ждала, когда вы нам это расскажете.

Больше на меня не обращали никакого внимания. Мисти действительно удалось пристыдить меня. И все же, я разозлилась на нее за то, что она украла у меня мою вспышку гнева.

Войдя после занятия в столовую, я увидела плачущую Мисти, и с тревогой отметила, что Крис чуть ли не на коленях у нее сидит. Он взглянул на меня, когда я вошла, потом очень демонстративно повернулся обратно к Мисти и большими пальцами вытер слезы с ее щек. Тем же движением, каким когда-то утирал слезы мне. Я почувствовала такую ревность, как будто мы с ним женаты четыре года, и я застукала его в постели с Мисти. Он снова посмотрел на меня, но я не смогла прочесть выражения его лица.

55

После скандальных откровений Мисти поток внимания, изливаемый на меня всю неделю, разом прекратился. Ее детская обида занимала умы и сердца в течение обоих заседаний в пятницу и нескольких на следующей неделе. Она была в центре внимания, все с неиссякаемым интересом наблюдали, как она злится, рыдает, вопит и ревет.

С некоторым разочарованием я обнаружила, что после апокалиптического визита Люка и Бриджит жизнь в Клойстерсе продолжается, и ничего, в общем, не изменилось. В мечтах я по десять раз на дню убивала и Бриджит, и Люка. Но, тем не менее, продолжала ходить на занятия группы, есть, болтать с другими пациентами. Я посещала собрания Анонимных Наркоманов во вторник вечером, занятия по кулинарии в субботу утром и играла в игры в субботу вечером. Но основным моим занятием по-прежнему было наблюдение за Крисом. Его неуловимость очень расстраивала меня: он был очень мил со мной, но никогда не переходил определенных границ. Я надеялась, что однажды он все-таки решится пообщаться со мной на более близком расстоянии и возьмет меня в клинч, но этого все не случалось. И что больше всего меня раздражало – со всеми остальными, особенно с Мисти, он был так же мил и приветлив, как со мной.

Несмотря на всю свою уклончивость, Крис терпеливо выслушивал мои стенания о том, какие негодяи Люк и Бриджит. Вообще-то, все мои товарищи по несчастью охотно давали мне выговориться, хотя я и подозревала, что они просто идут у меня на поводу, не веря ни единому моему слову. Мне то и дело вспоминалось поведение Нейла, когда он злился на Эмер. Он обзывал ее всеми, какие ни на есть, ругательствами, а все окружающие дружески похлопывали его по плечу и вежливо соглашались.

От полного помешательства меня спасла Чаки. Она бодрствовала вместе со мной, когда я не могла уснуть от ярости. К счастью, к тому времени ее собственная озлобленность уже прошла. Это было очень удачно, потому что двое сумасшедших на одну маленькую комнату – это было бы уже слишком.

Я гораздо больше злилась на Люка, чем на Бриджит. Кроме того, я никак не могла понять, что все-таки происходит. В Нью-Йорке Люк был так ласков и нежен со мной, что теперь я никак не могла примириться с переменами. Слишком велик был контраст.

С горькой радостью я изводила себя воспоминаниями о тех временах, когда наша любовь была в зените, то есть о прошлом ноябре. Я тогда подхватила грипп. Моя память неостановимо разматывала клубок воспоминаний, словно листала страницы семейного альбома.

Итак, Бриджит тогда уехала на неделю. Кажется, в Нью-Джерси, на какие-то очередные курсы, где ее должны были обучить еще эффективнее руководить людьми. Какая-то дурацкая конференция или что-то в этом роде. Естественно, через несколько минут после ее отъезда появился Люк со своим одеколоном и недельным запасом трусов. Какой смысл в пустой квартире, если не использовать возможность заняться сексом в любой комнате, не боясь, что тебя прервут?

Это было великолепно. Почти как семейная жизнь, но при этом никто никому не перекрывает кислород. Каждый вечер мы мчались домой, готовили ужин, неторопливо принимали вместе ванну, занимались любовью на полу в кухне, на полу в ванной, на полу в гостиной и на полу в спальне. Утром мы вместе выходили на работу и садились в один и тот же поезд. У него для меня всегда был в запасе жетон метро. После первой пересадки он целовал меня на виду у всех пассажиров и говорил: «До вечера. Сегодня моя очередь готовить ужин». Семейное счастье!

Всю среду я паршиво себя чувствовала. Но так как я давно привыкла паршиво чувствовать себя на работе, то не обратила на это внимания. Только по пути от метро домой я поняла, что со мной действительно происходит нечто странное. Меня бросало то в жар, то в холод, и все тело ужасно болело.

Поднимаясь по лестнице, я уже еле ноги переставляла. Люк распахнул дверь на лестничную площадку и, широко улыбаясь, крикнул: «Привет, дорогая, вот ты и дома!» Он втащил меня в квартиру со словами: «Ужин сейчас принесут. Я никак не мог решить, тебе шоколадный или земляничный коктейль, поэтому заказал оба. А теперь надо срочно снять с тебя эту мокрую одежду!». Он часто так говорил, хотя, конечно, моя одежда вовсе не была мокрой.

– Ну-ка давай, – продолжал притворяться он, расстегивая мой плащ от Дианы Ригг. – Да ты же насквозь промокла!

– Нет, Люк, – попробовала я слабо возразить. Я боялась потерять сознание.

– Ни слова больше, юная леди, – он ничего не желал понимать. Он вжикнул молнией на моем джемпере и принялся стаскивать его с меня.

– Люк, я что-то неважно себя… – попробовала я еще раз.

– Ты что, хочешь простудиться и умереть? – продолжал забавляться он. – Рейчел Уолш, ты подхватишь пневмонию! – он уже добрался до лифчика. – Все мокрое! Насквозь! – он расстегивал лифчик.

В обычный день к этому моменту я уже завелась бы и, возможно, начала бы раздевать его. Но не в ту среду.

– А теперь – юбка, – он нащупал пуговицу у меня на талии. – Боже мой, да с нее просто течет. Должно быть, небеса разверзлись и…

Тут он, должно быть, заметил, что я не отвечаю на его ласки и шутки с обычным энтузиазмом, потому что вдруг остановился.

– С тобой все в порядке, детка? – взволнованно спросил он.

– Люк, со мной… что-то не то, – с трудом выговорила я.

– Что «не то»? – он еще больше взволновался.

– По-моему, я заболела.

Он положил мне руку на лоб, и я почти застонала от удовольствия – прохладная рука на пылающем лбу.

– Господи! – ахнул он. – Да ты вся горишь! Детка, прости меня… А я-то… стал тебя раздевать… – он торопливо закутал мои плечи джемпером, а сверху накинул плащ.

– Пойдем-ка к огню, – сказал он.

– У нас нет огня, – слабо возразила я.

– Сейчас я разведу огонь, – успокоил он меня. – Будет все, что ты захочешь.

– Мне бы лечь в постель, – сказала я. Мне самой казалось, что мой голос доносится откуда-то издалека.