Книга Переступая грань - Елена Катасонова

"А вдруг она придет в последнюю минуту и я ничего не успею?" Ужасная мысль пронзила измученный мозг, мигом ослабли ноги, закружилась голова, померк белый свет. И в то же мгновение он увидел Таню, которую не видел вечность. Стройная, длинноногая, с коричневым чемоданом в руке и белой сумкой через плечо, она легко и быстро шла на высоких тоненьких каблуках прямо к нему, пока еще его не видя. Белый полотняный костюм широким поясом схватывал тонкий стан, узкий вырез открывал прелестную шею, черные блестящие волосы ровной линией касались прямых, развернутых плеч. И сияли, улыбались зеленовато-синие русалочьи глаза: Таня разговаривала с дочерью. Неизвестно где и когда загоревшая Саша, в шортах и с рюкзаком, в кроссовках, белых, с красной каймой носочках, независимо шагала рядом, с большущей сумкой и ракетками в кожаных новых чехлах. "Ах да, она же играет в теннис", - вспомнил Женя и рванулся Тане навстречу.

- Здравствуй... Давай чемодан... И ты, Сашенька, тоже, - бормотал Женя, вырывая чемодан из Таниных сильных рук, судорожно хватаясь за сумку, стараясь не замечать, как погасло сияние любимых глаз, хмурая морщинка легла между бровей, как холодно и отчужденно смотрит на него Таня.

- Вот здорово, что мы вас встретили! - возликовала Саша. - Все руки пообрывали! И главное - вроде взяли самое необходимое...

Таня молчала.

- У вас какой вагон? - спросил Женя, с облегчением переводя дух: теперь, когда он держал в руках их вещи, его не прогонят, наверное?

- Тринадцатый! - звонко расхохоталась Саша. - В самом конце! Мама все чего-то тянула, ждала отпускных... Тринадцатый, а полки - верхние, боковые. Полный атас!

"Даже и не в купе! - ахнул про себя Женя. - Ну конечно, у них же совсем нет денег. А я-то, я..." Нет, не все додумал он до конца в эти дни и ночи прозрения. Простая, ясная мысль - его любимой трудно живется! возникла только сейчас, вспыхнула молнией, потрясла. Почему, ну почему никогда не помогал он Тане? Вначале просто не мог. А потом, когда стал работать на фирме? Болела жена, все уходило на ее лечение. А потом? А потом они стали чужими. Эта чертова Надя сбила с толку, задурила голову, совратила, как неопытного, неоперившегося юнца, пропади она пропадом!

Саша болтала весело и неутомимо. Таня упорно молчала, и он не мог даже коснуться ее руки, потому что тащил чемодан и сумку, и еще потому, что Таня держалась чуть поодаль, в стороне. "Ничего, еще есть время, - лихорадочно соображал Женя. - Я еще успею сказать".

Стало вдруг очень жарко, а он зачем-то напялил на себя куртку и невозможно было ее расстегнуть: он боялся остановиться, боялся поставить чемодан на землю. Казалось, платформе не будет конца, но вот они прошли мимо всего состава, далеко позади остались чистенькие голубые вагоны, и в самом конце показался вагон-замухрышка, подслеповатый и неумытый, прицепленный на скорую руку, всего лишь на летний сезон, а может быть, и на один рейс. Это и был их тринадцатый.

Внутри было тесно, грязно и душно, и Таня, в белом костюме, на тоненьких каблучках, казалась экзотической птицей, случайно залетевшей в курятник. Женя снова подумал о том, что никогда и ничем не помог Тане, ничего ей не дал, кроме своей любви и пошлой, унизительной для обоих измены.

- Выйдем, - робко коснулся он руки Тани.

- Ага, погуляйте, - великодушно разрешила Саша и уселась у окна, с любопытством разглядывая попутчиков.

Женя помог Тане спрыгнуть с высоких ступенек и заговорил сразу, торопливо и нервно, потому что до отхода поезда оставалось всего десять минут.

- Ты не представляешь, сколько я пережил за эти дни! Зачем ты от меня пряталась, Таня? Я бы все тебе объяснил...

- Ты уже объяснил, по телефону, - глядя в землю, скупо обронила Таня.

- Нет, не то! - в отчаянии схватил ее за руку Женя. - Прости, у меня в голове туман...

- У меня - тоже.

Таня отняла руку.

- Там все кончено, - с трудом выдавил из себя Женя, как ему казалось, самое главное. - Да там ничего и не было! - поспешно добавил он.

- Не было? - остановилась Таня.

Сине-зеленые глаза полыхали таким гневом, таким огнем, что, казалось, вспыхнет платформа.

- Нет... То есть да... Вы, женщины, не понимаете...

- Где уж нам.

Женя вдруг разъярился.

- Да, - закричал он, - не понимаете!

- Тихо, - остановила его Таня. - На нас смотрят.

Женя опомнился - они стояли как раз напротив окна, где сидела Саша, и она действительно смотрела на них с таким же веселым, ласковым любопытством, с каким смотрела на других пассажиров. Потом стукнула в стекло, показала на часики. Стала его опускать, но оно упорно не поддавалось.

- Мне пора.

Таня посмотрела на Женю так грустно, что он задохнулся от нежности и раскаяния.

- Я тебя люблю, - взмолился он и снова осторожно взял ее руку. - Я люблю только тебя, никого больше.

Таня опустила глаза.

- А это тогда что было? - спросила она.

- Ну, - растерялся Женя. - Наверное, увлечение...

- Увлечение? - тихо переспросила Таня. - А я все эти годы, кроме тебя, никого просто не видела.

- И я, и я! - заторопился Женя. - Так получилось... Я все тебе потом расскажу... Это меня увидели... Прости меня, старого дурака! Господи Боже мой, прости, Христа ради!

Верно подметили мудрые люди: на тонущем корабле нет атеистов. Как прижмет нас по-настоящему, так все мы бросаемся к Богу.

Таня уже стояла в тамбуре.

- Мужчина, отойдите от поезда: отправление через минуту. - Некрасивая, немолодая проводница строго взглянула на Женю и вдруг смягчилась, подвинулась, давая место этой неприступной, упрямой женщине. - Прощайтесь скорее.

Одним прыжком Женя перепрыгнул через ступеньки, притянул к себе Таню чужую, застывшую, неподвижную - и стал целовать милые, обиженные глаза, черные волосы, тонкие руки.

- Прости, прости! - повторял он, как заклинание.

- Ну, все, все, - с досадой сказала проводница, легонько оттолкнула Женю, спуская его на землю, и тут же подняла "башмак". - Да простите же вы его! - скупо улыбнулась Тане.

Поезд медленно пополз вперед, но проводница с красным флажком еще не закрыла дверь, и Таня, очень яркая в своем белом костюме, неподвижно стояла с ней рядом.

- Танечка, я позвоню! Все узнаю у твоей мамы и позвоню! - бежал за вагоном Женя.

- Это же дорого! - растерялась Таня. - Крым теперь - заграница!

И в этой ее растерянности вспыхнула для Жени надежда: он еще не совсем ей чужой.

- Не бросай меня, Танечка, - шептал он в отчаянии, будто Таня могла услышать его.

Поезд набирал скорость. Женя, споткнувшись, остановился. До боли в глазах всматривался он в уменьшающуюся фигурку, и вдруг, на повороте, она подалась вперед и махнула ему рукой.