Книга Как мы строили будущее России - Эдуард Лимонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Присмотритесь внимательней. Путинская власть победила и властвует с помощью только словаря. Создан такой универсальный, удовлетворяющий всех словарь. «Мочить в сортире» — удовлетворяет патриотов, националистов и жидких коммунистов. «Россия не свернет с курса реформ» — удовлетворяет предпринимателей, олигархов, демократов — весь спектр их.
Два десятка подлодок могут навеки лечь на дно — народ проглотит. Словарь объяснит ему трагедию «изношенностью нашего вооружения». Путин делает чудеса с помощью своего словаря. Ему все прощают. Простят, думаю, без нареканий аварию атомной электростанции, трагедию любого масштаба, ибо словарь ловко снимет вину с него и перенесет ее на Нечто. Заметьте, Ельцин переводил вину на подчиненных, министры и премьеры летали только так. А Путин никого не увольняет, он переводит вину, на Нечто. «Изношенность нашего вооружения» — это некая усталая ржа, и чего с нее взять? Из-за нее стоит ли вылезать из Сочи?
Конечно, на каждую хитрую жопу находится хуй с винтом, рано или поздно. Но пока найдем, Путин будет сидеть одиннадцать, как предсказал Жириновский, или сколько лет? Даже если только одиннадцать. Представьте одиннадцать лет беспредела ментов на улицах, всех их справок, регистрации. Номера повесят, как на собак, на каждого… Штрафы, калымы, бакшиши, налоговые и всякие другие полиции. Мы вроде были благородной страной, как мы до всего этого дожили! У нас же Матросовы были, Мересьевы…
Хорошо, оставим эмоции. Попытаемся трезво, холодно подсчитать, как у нас дела обстоят. Судебная система: тотально несправедливая; если еще, скажем, арбитражный суд, куда ни шло, выносим, то суды в общем всегда принимают решения в пользу власти. Также сидят себе тетки-обрубки средних лет или юные стервы в пиджаках и юбках — ангела засудят, потому что начальник позвонил. Не суд вершат в судах России, но расправу. Я присутствовал на пятнадцати судах: только два приговора были похожи на справедливые. Тюрьмы у нас — зловонные клоаки, похуже любой Турции.
Менты у нас в большинстве своем садисты. Ежевечерне можно видеть у всех палаток России отвратительную церемонию передачи мзды от владельцев палаток курирующему их менту. МВД — экстремистская организация, с которой следует бороться. Поезжайте к какому-нибудь РУБОПу — такие на иномарках подкатывают. Думаешь, бандиты. Не, менты! Наши представительные органы, что Госдума, что Совет Федерации, состоят из одинаковожопых, одинаковолицых, старых, отвратительных личностей начальственного вида. Глядя на них, безрадостно задумаешься о самой скучной смерти на свете. Составы первых двух Дум были пестрее, хоть посмеяться можно было, глядя на Марычева. Сейчас — никаких сюрпризов. Система фильтрации функционирует отлично. Только слонопотамы. «Человекам вход воспрещен». В создавшемся государстве манипулируемой демократии все нездорово. Нет ничего, что стоило бы сохранить, сберечь. Все это надо разрушить. Поскольку так получилось, что создали Монстра — пожирателя людей. И в прямом, и в переносном смысле. В здоровом государстве — люди рождаются. В нашем они гнусно загибаются.
Пожалуйста, не надо думать, что это пессимистические ноты. Нет, это здоровая констатация. Это диагноз. Я его ставлю. А что надо делать, партия знает и делает.
Символ России — святой Георгий (он же Чингисхан, согласно Фоменко и Носовскому), убивающий копьем Дракона. Всякая уважающая себя партия обыкновенно кончает тем, что изготавливает копье, затачивает его и, если повезет, убивает Зверя.
Для сербов кончился период героического сопротивления, длившийся десять лет. Их домучили, забомбили, довели до самой-самой единственной альтернативы — защищать ли разбомбленный Белград, отстреливаясь из руин домов, или принять новый мировой порядок. Они приняли новый мировой, и не нам, русским, у которых облегчает чуть-чуть совесть лишь октябрь 1993 г., осуждать сербов, бившихся десять лет. Мы не в том положении, чтобы осуждать. Они защищали своих в «республиках» — в Хорватии и Боснии — сколько могли и не выстояли только против мирового сообщества, против огромной сверхвооруженной банды. Слободан Милошевич оставался во главе сербов все эти десять лет. Молодой коммунист, когда пришел к власти, он уходит сейчас, уставший и побежденный, но по воле своего уставшего народа. Это все-таки не иноземцы решили его судьбу. Сербы решили. Они выбрали почти случайного человека Коштуницу именно потому, что если уже не Милошевич, то годится любой. Милошевич вел их десять лет сквозь непрерывные войны на окраинах страны, отвечая войной на войну, и не смог ответить только на вызов НАТО: нечем, 10-миллионный народ не может ответить на вызов 300-миллионной Европы плюс Америки — войной. Можно было эффективно ответить взрывами бомб в метро Парижа, Лондона и Нью-Йорка, но на это коммунист, воспитанный в лоне КПЮ, не пошел. А надо было. Когда бомбы летят на родные города, поезда, мосты — лидер имеет право отдать приказ о взрыве чужих метро. Он совершал, по моему мнению, проступки. Так, он не должен был сдавать Книнскую Краину — сербские земли вдоль Адриатики, сербов, живущих среди хорватов. Но он их сдал в 1995 г. Электорат Милошевича, в основном зажиточные сербы-крестьяне из глубинной Центральной Сербии, хотел послаблений в эмбарго, требовал бензина и солярки для своих тракторов, возможности вывоза и продажи пшеницы и слив. Милошевич уступил. Книнскую-то Краину стали слабо поддерживать, и она пала под ударами хорватского воинства, за чьими спинами стояла Германия. Ослабления эмбарго, увы, не последовало. Он совершал проступки — позволил однажды посадить в тюрьму Шешеля — националиста и своего союзника. У него была определенная слабость к родственникам. Он правил и действовал очень часто неоригинально, как бывший коммунистический босс. Ему не хватало свирепости и безумия, на мой взгляд. Он все-таки был лидером, не вождем. Но при всех недостатках Слободан Милошевич может быть спокоен: суд чести его народа, суд истории его народа высоко оценит его. В этом можно не сомневаться. Спокойный герой, один против всего мира — вот каким будут изучать его в сербских школах. Комендант осажденной крепости, не сдавший ее, даже когда пали отдельные бастионы, а лишь передавший ее другому коменданту и тем сохранивший крепость, — вот как выглядит Слободан Милошевич для меня. В какие-то моменты я был согласен с его политикой, в другие моменты — возмущен. Сегодня, подводя итог его правлению, я тотально на его стороне.
Осенью 1992 г. Милошевич принимал меня в Белграде. Сорок минут беседы. В те годы русский гость был редкостью. Никаких Жириновских и всякой примазавшейся позднее сволочи там не ступало. Твердый, волевой, занятой, умело ведущий беседу, слегка усталый — таким он предстал предо мной тогда. И очень дружелюбный. Думаю, не ко мне лично, но я как бы олицетворял тогда для него русский народ. Что касается международного трибунала в Гааге, то всю эту протестантскую сволочь следует перевешать на осинах. Судить вождя может только его народ. Международный суд сегодня означает — суд англосаксов, суд Запада, суд мертвецов над живыми.
В идеале вождь не только глава государства, но и образцовый первый мужчина нации. Так, Бенито Муссолини был единственной мужской моделью для населения Италии с 1922 по 1945 г. Его черные рубашки, мундиры, фески и каски, выдвинутый вперед подбородок, бритый череп, эмоциональность пышных речей давали пример, задавали тон и ритм итальянской национальной жизни того времени. Иосиф Сталин, с его трубкой, усами, сапогами, в полувоенном френче, вкрадчивый, неторопливый, говорящий с акцентом (с акцентом фразы часто имеют перевернутый таинственный подтекст), — задавал строй странам СССР, дисциплинировал их и пугал, держал в ужасе. Все в лидере, от формы ногтей до пуговицы, на самом деле важно, ничто не случайно. Хотя история не упоминает об имиджмейкерах Муссолини, Сталина или Гитлера, эти большие характеры сами выработали свой стиль, или, как теперь говорят, имидж. На самом деле они были просто естественные оригиналы.
