Книга Вернуться в осень - Павел Стретович

– А-а-а-а-а-а-а!!! МАМА!!! Мамочка родненькая… А-а-а-а!!! ПАПА!!!

– Сейчас, девочка, сейчас…

Она не сразу поняла, не сразу приняла и не сразу что-то осознала. До нее совсем не сразу что-то дошло – голова была просто переполнена ужасом. Но это было так реально, так наяву – и тем не менее не могло, просто не могло быть реальностью. Потому что в голосе, запыхавшемся и торопливом, прозвучавшем совсем рядом, была неподдельная тревога… За нее. Но клешни крабов внизу почему-то отцепились… Раздался какой-то звук, потом резкий вдох и выдох, потом опять звук и свист клинка, рассекающего воздух…

Девочка медленно опустила мокрое и белое как бумага личико вниз – губы мелко дрожали и колотилось как сумасшедшее сердце. Внизу, под камнем, на который она умудрилась запрыгнуть – дальше не пустила цепь, – валялись два убитых краба; задранные вверх ноги еще подрагивали в предсмертной агонии. Чуть подальше – еще один… Еще дальше – уже в размытом мареве тумана – опять раздался резкий звук, звякнула о панцирь сталь и мелькнула чья-то расплывчатая тень…

Шульга – тяжело и глубоко дыша, как после изнуряющего кросса, и боясь во что-то поверить – всхлипнула, повернулась и посмотрела на Эллою: пожалуйста, не повторяйте этого… Но Эллои на месте не было. Как и не было ни одного морга… Девочка поморгала мокрыми глазами: они только что были здесь и не собирались никуда уходить, это наваждение какое-то… Но тюремщицы действительно не было. И моргов…

– Кто ты, девочка? И что здесь происходит?

Она резко обернулась и задержала дыхание – к ней подходил, вытирая на ходу заляпанный клинок травой, незнакомый человек и разглядывая ее – серые глаза на светлом лице сощурились, собирая в уголках задумчивые морщинки…

Она смотрела ему в глаза и не могла отвести взгляд. Она давно, очень давно не видела взрослых людей, если не считать Эллои и моргов, и все равно… Ее не интересовала одежда, обувь или цвет лица – она не могла оторваться от глаз. Обычных человеческих глаз – без опушки пушистых ресниц или соколиного разлета бровей, – самых обычных глаз, но… Там жила человечность. Там жило участие. Там жила теплота… И еще – почему-то возрастало и множилось удивление.

Свистнул рассекаемый воздух, глухо звякнуло разрубаемое железо – правая рука с обрывком цепи устало повисла вдоль тела. Через секунду так же освободилась и вторая. Человек снял ее с камня и поставил перед собой, потом очень мягко поднял подбородок и заглянул в глаза:

– Солнышко ты мое бедное, девочка маленькая… Скажи мне честно, тебя случайно зовут не Рада?

Шульга устала удивляться:

– Рада… А кто вы?

Он сделал паузу, долго не отрывая от нее глаз; она могла поклясться, что перед тем как отвернуться, там тоже появились слезы…

– Твой отец, девочка моя. Ты ведь меня звала…

Это был предел. Мир закачался и расплылся перед глазами – Шульга начала терять сознание. И перед тем как окунуться в спокойную теплоту беспамятства, ей показалось, что вверху улыбнулось и подмигнуло Небо…

Откуда-то издалека донесся странный гул, земля чуть дрогнула под ногами, через некоторое время – снова…

Сергей вынес девочку из тумана и, оглядевшись вокруг, осторожно положил у подножия разрушенного храма. Затем подцепил кончиком меча и снял с маленьких рук железные оковы с обрывками цепей. Намочил из фляги тряпку и протер поцарапанную крабами ногу и грязное от разводов слез детское личико. Потом, набрав пригоршню воды – «прости, солнышко, нам надо уходить…», – побрызгал сверху. Девочка сразу вздохнула и открыла – такие родные, такие синие, сразу узнанные и так взволновавшие глаза…

– Ой…

– Прости, маленькая моя, нам надо идти, – мягко сказал Сергей. – Сюда ведь могут нагрянуть. Идти можешь?

– Могу. – Она начала подниматься. – Они куда-то все убежали…

– Кто?

– Эллоя, морги, все…

– Когда? – нахмурился Сергей.

– Как только вы появились. – Девочка во все глаза рассматривала его. Сразу становилось теплей на душе – как будто рядом была Эния.

– Гм… – Он задумчиво почесал лоб. – Ладно… Нам придется идти в туман. Держись ко мне поближе, хорошо?

Она кивнула головой, по-прежнему не отрывая от него взгляда. Кажется, здесь дети взрослеют раньше – ей на вид было значительно больше десяти.

– Сколько тебе лет, ласточка? – Он ласково провел рукой по ее волосам. – Ты помнишь?

– Двенадцать. Я все помню, – ответила она. Ее глаза начали опять увлажняться. – Восемь лет, восемь долгих-предолгих лет, но я помню. И маму… И папу. Разве у людей много пап и мам?

– Восемь… – задумчиво повторил Сергей. Да, время в Рохе действительно вытворяет странные вещи. Он взял ее за руку: – Нет, Рада, не много. Одни. Понимаешь… Давай поговорим об этом после?

– Мой папа умер?

– Нет, – вздохнул Сергей. – Он погиб. Погиб как герой – пытаясь найти тебя. Твоих долгих восемь лет назад. Ты бережно храни память о нем в своих воспоминаниях. Бережно…

Она очень серьезно кивнула головой в ответ. Похоже, она просто эмоционально устала. Значит, переживания придут позже…

– Ну что, вперед? – Он поднялся и закинул на плечо походный мешок, потом засунул в ножны и поправил за спиной меч.

– А мама? – опять очень серьезно спросила она.

– Мама? – Он улыбнулся. – А вот мама тебя очень, очень и очень ждет. Очень, очень и очень любит. И я вместе с ней… Пойдем? Потом поговорим обо всем, у нас будет много времени – на все-все-все, что только пожелает твоя душа! Хорошо?

Они двинулись обратно, в туман. «Солнышко ты мое ясное, – думал Сергей, поглядывая на девочку. – Какая же ты не по годам серьезная. Как же больно оказаться лишенным того, что есть у любого ребенка на свете, – детства…»

Земля под ногами вздрогнула раз, другой… Ого, что это, землетрясение? В тумане все как-то непонятно – не за что зацепиться глазу, как за ориентир, и поэтому многое могло просто казаться. Но вокруг было очень неспокойно, спереди по временам доносился странный гул, перемешанный с шипением. Как будто кто-то большой и равнодушный неторопливо спускал из-под давления пар, и поэтому в воздухе стояло непонятное напряжение. Девочка была уже рядом, но тревога, стиснувшая сердце еще пару часов назад, так и не проходила…

Сергей закрыл глаза – ему уже не надо было сосредоточиваться, он явно совершенствовался в своих способностях, тех, которые касались Роха. И удивленно оглянулся: вокруг, насколько хватало «третьего глаза Эфира», не было видно ни единой твари…

Через полчаса торопливой ходьбы, почти бега, местность начала быстро понижаться. Он сощурился, вглядываясь вперед, его очень настораживали все эти «непонятности» вокруг и в особенности та растрескавшаяся глиняная равнина, тогда ходившая ходуном под ногами. Вокруг плавало плотное облако густого молока – туман сгустился настолько, что не было видно пальцев вытянутой руки. Сергей прижал к себе девочку левой рукой, другой на ходу ощупывая мечом землю перед собой – клинок иногда звенел, натыкаясь на очередной камень. И вдруг неожиданно туман кончился…