Книга Спутники Волкодава - Павел Молитвин

С Богами потешиться девушки рады,

Им даже не надо за это награды,

Но зла Близнецам ни одна не Желала,

И Смерть их напрасно к тому подбивала.

Пришлось ей прикинуться девой самой,

Чтоб Братьев пленить небывалой красой.

А-хой! А-хой!

На месте старухи весьма безобразной

Возникла девица с фигурой прекрасной:

Точеные груди вздымались, дразнили,

Широкие бедра круглились, манили,

А ноги!.. При виде красотки такой

И старец, и отрок теряли покой.

А-хой! А-хой!

— Хм! Что-то я не помню, чтобы в священных свитках упоминалось о подобном! — проворчал Агеробарб, не столько, впрочем, осуждающе, сколько заинтересованно.

На острове Толми, в пещере просторной,

Укрытой от взоров листвою узорной,

Брат первый на шкурах в дремоте почил,

Но легких шагов его звук разбудил.

Глаза он открыл, покрутил головой,

Красотку нагую узрев пред собой.

А-хой! А-хой!

Красавица юная к Богу подходит

Он глаз от нее ни на миг не отводит.

Призывно она извивается телом,

Глаза умоляют: «Будь дерзким, будь смелым!»

Тут даже не Бог и совсем не герой

Себя поведет, как любовник лихой!

А-хой! А-хой!

Сомнений не зная, Близнец увлекает

Девицу на шкуру и жарко лобзает.

Она ему вторит, сплетаются ноги —

На сладкое падки и люди, и Боги!

И Смерть, даже будучи подлой каргой,

Вкусивши любви, помягчала душой.

А-хой! А-хой!

Чему тут дивиться, коль ключик свой Бог

Вложил многократно в девичий замок?

Уставши, красотка во сне разметалась,

Бог к морю ушел. Смерть в пещере осталась.

И надо ж случиться, в то время домой

Вернулся жилища хозяин второй.

А-хой! А-хой!

Глядит он: роскошная дева пред ним

Раскинула ноги. Желаньем томим,

Склонился над нею, не веряглазам,

Устами прильнул к приоткрытым устам,

Прекрасного тела коснулся рукой…

Послышались вздохи красотки нагой:

— А-хой!.. А-хой!..

Повторяя «А-хой! А-хой!», гребцы искоса поглядывали на жрецов. Сами-то они неоднократно слыхали и более соленые истории про Богов, и сейчас их больше всего занимало, как отнесутся к тому, что поет Артол, Ученики Близнецов. Понимая это, Хономер хранил на лице доброжелательную улыбку. Тразий Пэт откровенно веселился, не задумываясь над тем, какое впечатление это произведет на окружающих. Агеробарб в задумчивости теребил нижнюю губу.

На празднествах в честь Близнецов распевались подчас такие скабрезные песни о похождениях Богов, что с этой ни в какое сравнение не шли, и Храм не только не запрещал, но и поощрял их исполнителей — великое не боится насмешек. Если почитатели Двуединых наделяли их, например, способностью оплодотворить всех женщин Тар-Айвана за одну ночь, так и пусть себе, крепче уважать будут. Однако для исполнения подобных песен существовали особые дни, когда все делалось шиворот-навыворот, а петь их в обычное время…

Будучи человеком аскетического склада, Агеробарб считал всякое опошление и глумление над Богами делом наказуемым, и эти кое-как срифмованные строфы не вызывали у него ничего, кроме гадливости и раздражения, проявлять которые он, впрочем, считал в данной ситуации неуместным. Что взять с этих гребцов, которые не запоминают и не усваивают ничего, кроме похабени? Что взять с людей, по которым свет истинной веры скользит, как луч солнца по камням, не в силах проникнуть внутрь и осветить потемки их заросших паутиной невежества душ?..

Ах, знала ли Смерть иль не знала о том,

Что ложе делила с вторым Близнецом,

Но, ласок изведав его, притомилась

И, очи прикрыв, в сладкий сон погрузилась.

Тут, глядь, возвращается торной тропой

Близнец, освеженный морскою водой.

А-хой! А-хой!

Два брата сошлись и давай говорить,

Какую красотку кто смог подцепить.

Им, правду узнав, удивиться пришлось:

Ведь девку одну ублажать довелось!

И первый задумчиво молвил: «Постой,

Тут случай, похоже, совсем не простой!»

А-хой! А-хой!

Смерть тоже решила, что случай непрост,

И раз уж Богов не стащить на погост —

Смеются, а драться, увы, не желают, —

Так пусть как умеют ее ублажают!

Те рады стараться, и деве младой

Не холодно было в пещере зимой.

А-хой! А-хой!

С тех пор пролетело немало веков,

Смерть ныне живет вдалеке от Богов.

И все же, случается, дань собирая,

Влюбленных щадит, Близнецов вспоминая.

Влюбляйтесь же в холод, и в слякоть, и в зной,

Коль любите — Смерть обойдет стороной!

А-хой! А-хой!

— Недурно! — воскликнул капитан, поднимая кружку. — За Двуединых, умиротворивших Курносую!

— За Близнецов! — вторили ему гребцы, стуча кружкой о кружку.

— За Учеников, которые не раз доказывали свое умение ублажать жаждущих любви девок! — нетвердо провозгласил один из мореходов и обратился к Артолу: — Быть может, ты споешь нам что-нибудь и об их похождениях и подвигах?

— Пожалуй, как-нибудь в другой раз, — отказался певец, поймав предупреждающий взгляд Манисы. — Давайте-ка я лучше спою вам о том, как Ак-Дара попала в плен к пиратам и стала их атаманшей.

— Спой! Спой про Ак-Дару, припотешная история! — одобрительно зашумели гребцы, но тут впередсмотрящий крикнул из расположенного на вершине мачты «вороньего гнезда»:

— Капитан! Беда, капитан! Справа по борту морской дракон!

— Что ты мелешь! Протри глаза! Их отродясь в этих водах не бывало! — заорал Маниса, багровея.

— Капитан, он приближается!

— О, порождение медузы! Акулий корм! Выкидыш макрели! Если это шутка, я все линьки об твою шкуру измочалю! — Изрыгая проклятья, капитан кинулся к правому борту. Гребцы повскакивали с нагретой солнцем палубы и устремились за ним.

— О каком драконе идет речь? Разве они существуют? Я всегда думал, что твари эти не что иное, как плод досужих вымыслов… — обратился Тразий Пэт к Хономеру, но тот отрицательно покачал головой.

— Мне никогда не приходилось их видеть, хотя слухи о них ходят самые разные и широко распространены среди мореходов.

— К сожалению, слухи эти не лишены оснований. Я сам разговаривал с людьми, видевшими этих ужасных чудовищ, живущих в водах, омывающих западную оконечность Мономатаны. Тамошние места — как суша, так и море — редко посещаются цивилизованными людьми, говорят, это настоящий край чудес. Пойдем взглянем, что за существо явили Боги нашим глазам, — предложил Агеробарб.