Книга Две могилы - Линкольн Чайлд

— Не тратьте зря патроны, — спокойно сказал американец. — Именно этого он и добивается.

— Os fantasmas?[126]— вздрагивая всем телом, спросил полковник.

— Нет, к сожалению, живой.

С этими загадочными словами Пендергаст взобрался по ступенькам. Полковник двинулся за ним следом, спотыкаясь и скользя на мокрой лестнице, затем пробежал несколько шагов по дорожке и укрылся в нише стены.

— Agora eu esto satisfeito… — снова раздался тот же крик, ножом полоснув по ушам полковника.

В тоннеле трудно было определить направление. Казалось, этот низкий, но удивительно пронзительный голос идет отовсюду — или из ниоткуда.

— Что он говорит? — прошептал Пендергаст.

— Какой ужас… Он говорит, что доволен…

Соуза задыхался, у него кружилась голова. Он с трудом понимал, что произошло, что сейчас происходит. Даже в самых кошмарных снах он не видел ничего подобного.

— Нам нужно двигаться дальше, полковник.

Холодный голос американца привел его в чувство. Стиснув свою М-16, Соуза поднялся и побрел по тоннелю за смутным силуэтом Пендергаста. Они прошли мимо каких-то труб, из которых вытекала темная вода.

Издевательский хохот следовал за ними по пятам. Полковник не мог больше выносить это. Его мир рухнул. Все, кого он любил, погибли… Как это все произошло? Кто он такой, этот дьявол?

— Voce esta satisfeito, Coronel? — опять прозвучало из темноты, на этот раз намного ближе. — Вы довольны, полковник?

Все, кроме этого голоса, внезапно перестало существовать для полковника. Соуза развернулся и с яростным, звериным ревом бросился на звук. Его палец судорожно давил на спусковой крючок, винтовка дрожала в руках, выпуская пули одну за другой.

Внезапно наступила тишина. Магазин винтовки опустел. Соуза остановился, словно только что пробудился после кошмара. Он стоял и ожидал смерти с таким нетерпением, с каким никогда и ничего в своей жизни не ждал.

76

Пендергаст, вжавшийся в стену, увидел, как полковник со звериным рычанием рванулся в туманную темноту, и услышал длинную, отчаянную автоматную очередь, сменившуюся внезапной тишиной. На мгновение все замерло. Эхо от выстрелов умерло в глубине тоннеля. А затем тишину разорвал единственный и не очень громкий выстрел из пистолета.

Полковник с шумом повалился в воду. И тут Пендергаст снова услышал голос, хорошо знакомый ему:

— Ну вот, отец. Остались только мы двое.

Он ничего не ответил.

— Отец?

Только теперь Пендергаст нашел в себе силы заговорить.

— Что тебе нужно? — медленно и размеренно произнес он.

— Я собираюсь тебя убить.

— И ты уверен, что сможешь? Убить собственного отца?

— Посмотрим.

— Но зачем?

— Зачем люди поднимаются на Эверест? Для чего летят на Луну? Почему бегут марафон? Для меня это последнее испытание характера.

Пендергаст не нашелся что ответить на это.

— Тебе не уйти от меня. И ты сам это понимаешь, правда? — Альбан немного помолчал. — Но сначала я сделаю тебе подарок. Ты спрашивал о «Копенгагенском окне». Хочешь узнать мою тайну? «Взгляни на мир так, будто время исчезло, и все кривое станет для тебя прямым». Это Ницше, как ты, конечно же, и сам знаешь.

Из темноты летучей мышью выскочил нож, так быстро и неожиданно, что Пендергаст не успел увернуться. Лезвие вскользь задело плечо, оставив широкий, но неглубокий след. Пендергаст упал на пол, перекатился, тут же встал и рванулся к следующей нише, где снова прижался к влажной, покрытой слизью стене. Даже теперь он не мог точно определить, где находится Альбан. Парень умело пользовался особенностями тоннеля, создающего многократно отраженное эхо.

— Ты не сможешь убить меня, потому что ты слаб. И в этом различие между нами. А вот я смогу и только что показал, как легко это сделать. Но должен признать, что ты быстро среагировал, отец. Как будто почувствовал заранее.

Пендергаст уловил оттенок гордости в его голосе — гордости сына за отца. Непонятная апатия мешала ему собраться с силами. Он чувствовал острую боль в недавно вывихнутом плече, ощущал, как сочится из раны теплая кровь, пропитывая и без того мокрую рубашку. Внезапно для него стало не так уж и важно, совсем не важно, будет он жить или нет. Он только надеялся, что сын выстрелит прямо в сердце.

— Я мог бы убить тебя прямо сейчас, — продолжал Альбан. — Я все время держу тебя на прицеле. Но пристрелить тебя, как собаку, было бы ниже моего достоинства. Я оставлю тебе возможность самому выбрать свою смерть. Сейчас я досчитаю до десяти. Если ты решишь умереть без сопротивления, я помогу тебе совершить самоубийство. Но если ты попытаешься убежать, я дам тебе этот шанс.

Когда он досчитал до шести, Пендергаст прыгнул в воду.

Он плыл в глубине, стараясь держаться возле стены, напрягая последние силы и лишь изредка выныривая, чтобы набрать воздуха. Винтовка мешала загребать воду. Затем раздались несколько выстрелов. Альбан сдержал слово и открыл огонь только на счет десять. Пендергаст слышал, как рядом с ним проносятся в воде пули. Он плыл слишком медленно, непозволительно медленно, и с сожалением выпустил винтовку. Он открыл глаза, но ничего не видел в холодной мутной воде. В ней плавало много всякой гадости, несколько раз Пендергаст ощутил прикосновение скользящей мимо водяной змеи. Но он продолжал двигаться вперед, несмотря ни на что.

Тоннель изогнулся, и вскоре Пендергаст, с трудом шевеливший руками и ногами, увидел впереди слабый проблеск света. Он вынырнул и заметил на влажной стене солнечный блик. Стрельба прекратилась. Дальше он плыл уже по поверхности и едва не ослеп от яркого солнца, когда выбрался из тоннеля в озеро. Оказалось, день еще не закончился. Пендергаст осмотрелся. До противоположного берега к западу от него оставалось около полумили. Альбана нигде не было видно — ни у выхода из тоннеля, ни на берегу.

Он понимал, что это ненадолго. Парень, конечно же, не прекратит погоню.

Но он продолжал плыть к западному берегу.

77

Альбан вслушивался в темноту, в которой затихал плеск уплывающего отца. Выход к озеру был совсем близко, он добрался бы туда за несколько минут. Сердце его стучало возбужденно, все чувства обострились, мозг работал четко и быстро. Это было самое необычное, самое возбуждающее задание, какое он когда-либо получал. Теперь он понял, что Фишер называл «изящными моментами». Несколько лет назад его, вооруженного одним ножом, послали в джунгли убить леопарда. Альбан получил тогда незабываемые впечатления. Но сегодняшняя охота на человека, и не простого человека, а собственного отца, — это действительно было заключительное испытание и потрясающий вызов.