Книга Оборотень в погонах - Андрей Уланов

Удар был страшен. На миг я потерял сознание, и пришел в себя как раз вовремя, чтобы ощутить второй – об пол в дальнем конце площадки. Бок кололо, словно ножом – значит, сломано ребро. Вскочив на ноги, я прыгнул вновь, в полете ощущая, как противоестественная сила оборотня залечивает рану, чтобы Упырь вновь отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи.

Проклятие, я и забыл, как сильны неумершие!

Раз за разом я бросался на мертвяка, не обращая внимания на боль, а Упырь снова и снова бил с расчетливой жестокостью – по морде, по ребрам, ломая лапы и перебивая хребет – выигрывая секунду за секундой, чтобы отступить ко второму заряду, прежде чем я кинусь на него снова. Если бы не моя проклятая кровь, я бы не смог встать после третьего удара.

Перестрелка внизу продолжалась. Белесые вспышки стробоскопом подсвечивали площадку снизу. Краем глаза я увидал промелькнувший на фоне стремительно мутнеющего неба силуэт. Значит, Невидимка видит нашу нелепую схватку… тогда почему не стреляет?

Я по-прежнему кружил вокруг вампира, покусывая на пробу, но приближаться уже не рисковал. В фул-контакте с Упырем у меня не было бы шансов. Он мог одним движением вырвать сердце или хлопком ладоней раскрошить череп неосторожного. И в то же время я не смел отступать – потому что Кормильцеву осталось вставить на место второй заряд и поднести к фитилю зажигалку. В очередном прыжке я извернулся, чтобы бросить взгляд на печать. Это стоило мне половины уха и десяти лет жизни.

Серкелуин – или кто там заказывал гравировку – не мелочились с запретной магией. Судя по сложности узора, печать вызывала демона девятого круга, возможно – одного из нижайших. А вокруг я не видел ничего похожего на пентаграмму, чтобы удержать призванного. Возможно, когда-то эти сущности и были жалкими племенными божками древних семитов, но за тысячи лет в оппозиции Всевышнему они накопили немало сил. Что может натворить в Москве тот же Баал-Фагор, или Баал-Аммут Черный… куда там Хиросиме.

Упырь потянулся за зажигалкой, и тут же поплатился разодранным рукавом. Я метался ошалелой шавкой, пытаясь тяпнуть то слева, то справа. Почему не стреляет Серов?

Потому что это бессмысленно, озарило меня. Должно быть, превращение хуже влияет на умственные способности, чем мне казалось. У Невидимки не было с собой винтовочных спецпатронов. Только пистолетные. Свинцовая пуля для вампира не опаснее пчелиного укуса. Похоже, что останавливать Упыря придется мне одному… а я не справлялся.

Чем можно убить вампира? Проблема ведь не только в том, что у меня нет под рукой ничего из испытанных средств – эти средства и для меня не слишком пользительны! В волчьей шкуре я не переношу чеснока в буквальном смысле на дух – у меня уже начиналась изжога от съеденной накануне вечером колбасы. Серебро убивает оборотней с той же легкостью, что и мертвяков. До ближайшей осины – локтей семьсот по вертикали. Остаются священные символы… но это не магия, а скорей теургия, которая сильно зависит от веры. Если уже Упырь сумел взобраться на колокольню, обратить в неупокоенных дюжину охранников и даже не почесался, он не иначе как буддист. Нательным крестиком такого не возьмешь – разве что святой водой из брандспойта.

Еще для вампиров губителен солнечный свет. Но дневное светило упрямо не желало выкатываться на небо, а то, как назло, все гуще заволакивали тучи. Мы зависли в предрассветной мгле, в остановленном по Иисусу Навину времени. И время это работало против меня.

Всеволод Серов, воскресенье, 20 июня

– Еще круг, – скомандовал я, чувствуя, как поднимается в груди беспросветное отчаяние.

Если бы у меня было чуть побольше патронов! Но из двадцати трех штук осталось всего семнадцать, и все обычные. Мы фатально недооценили Упыря. Чтобы измочалить тело высшего вампира свинцом, нужен по меньшей мере «гатлинг». Тогда бы Зорин мог растерзать беспомощного кровопийцу и спокойно дождаться солнца. А я вынужден экономить каждую пулю, и не могу даже прийти на помощь ребятам, которые внизу ведут неравный бой с обращенными.

Серая тень вновь бросилась на черную, и отлетела. Я ругнулся вполголоса, припадая к окуляру. Может, если поймать в прицел затылок Упыря… да тот беспрерывно мечется, то уворачиваясь от клыков Зорина, то подскакивая к верстаку с печатью. Наверное, он сам ее и затащил сюда – человеку просто не сдюжить.

И тут благочинный совершил роковую ошибку.

То ли лапы поскользнулись на гладком полу, то ли что, но Упырь, неуловимо глазу вывернувшись, все же ухватил моего товарища за холку, поднял рывком, готовясь со всего размаху перешибить хребет о колено… И тогда я выстрелил, не думая.

Пуля перебила вампиру плечо. Рука повисла, изогнувшись противоестественно. Зорин вырвался из ослабевших пальцев и отскочил, чтобы тут же прыгнуть на врага снова – с другой стороны, покуда Кормильцев прожигал взглядом наш ковер. Бедро кровососа украсила глубокая рваная рана.

Упырь отмахнулся, будто не заметив – оборотень вновь отлетел в дальний угол, ударившись о магическое заграждение, – потом, сморщившись, поставил руку на место. И упрямо потянулся к зажигалке.

Чем убивают вампиров? Чесноком, осиной, серебром? Святыми мощами? Господи милостивый, да неужели на колокольне не найдется ничего достаточно святого?!

И тут я поднял взгляд. Нет, не к скрытому низко летящими тучками куполу и кресту на нем, а чуть пониже.

Винтовка в моих руках почти не дрожала.

Валентин Зорин, воскресенье, 20 июня

Первого выстрела я не услышал – негромкий хлопок унесло ветром. Но колокол над нашими головами дрогнул, когда пуля задела наговорные канаты, и волна давящего гула накатила, будто цунами.

Упырь поднял голову. Губы его разомкнулись, будто Кормильцев хотел выговорить «Что за?..». И тут Невидимка выстрелил снова.

Достаточно оказалось перебить всего один канат – остальные подались сами, когда неизмеримая тяжесть Генсек-колокола легла на них. С протяжным, неописуемым стоном бронзовая громада пробила звукозащитные перекрытия и грянулась на площадку в трех шагах от меня, накрыв раму с печатью и придавив Кормильцева широким краем.

Упырь не успел даже охнуть. Я точно видел – он умер еще до того, как окоем колокола коснулся пола, потому что от первого же прикосновения освященного металла тело вампира претерпело ту пугающую метаморфозу, которую связывают обычно лишь с действием солнечного света. Оно съеживалось, иссыхало, и та половинка главы охранного агентства «Эфа», что под колокол не попала, напомнила мне древнюю мумию, облаченную в хороший костюм. По-моему, от Урманова. А потом эти несвятые мощи вспыхнули, и как-то очень быстро превратились в прах.

Дальнейшее происходило очень быстро, но это я понял, как ни странно, куда позднее. В те секунды мне мнилось, будто время течет вязким медом. На площадке воцарилась глухая тишина – даже ветер утих, и колокол смолк, как оглушенный ударом. И в этой тишине послышался приглушенный скрип, такой тихий… словно доносился он из-под колокола.