Книга Каллисто - Георгий Мартынов

— Скорей всего именно так.

— Но ведь они не чувствуют жары. Зачем же столь частое купание? Я думаю, что это сделано специально для нас.

— И мы использовали дневную воду. Бассейн наполнен для вечернего купания.

— Хорошо! А если мы захотим выкупаться в четвертый раз?

Синяев с сомнением покачал головой.

— Этого не следует делать. Надо спросить Синьга.

— Да, ты прав. Здесь что-то связано с медициной.

Они снова прошли в ту же дверь. Комната за ней была очень мала, не больше восьми квадратных метров. Ее стены были затянуты плотной, вроде бархата, рыхлой материей. Такой же материей был закрыт и потолок. Пол мягко поддавался под ногами. Он был порист и напоминал губку.

Сверху на длинной цепи свисал какой-то шар стального цвета. На стене они увидели небольшой щиток с тремя кнопками.

— Что это такое? — спросил Синяев.

— Вопрос не по адресу. Я знаю столько же, сколько ты сам. Вероятно, аппарат для какого-то облучения. Это доказывается расположением комнаты рядом с бассейном. Меня не удивляет наличие этого аппарата. Каллистяне живут примерно вдвое дольше, чем мы. Без специальных мер оздоровления организма этого трудно добиться. Я читал, что раньше продолжительность их жизни была равна нашей. Вода в бассейне, этот аппарат — явления одного и того же порядка.

За комнатой облучения находился просторный зал. В нем стояло много шкафов еще более странной формы, чем те, которые они видели раньше. Эти «шкафы» были настолько прозрачны, что становились почти невидимыми. Они были заполнены книгами и какими-то аппаратами. Стояли низкие кресла и восьмиугольные столы.

Не задерживаясь, они прошли дальше. Миновали «столовую», которую видели вчера. Здесь были только стол и несколько кресел (стульев у каллистян не было вообще). В углу большой аппарат для доставки блюд. Несколько черных статуй и ящики с цветами украшали комнату.

— Ты не голоден? — спросил Широков.

— Голоден, но это потом. Осмотрим всю нашу квартиру, — ответил Синяев.

Он подошел к следующей двери. Как и все в доме, она была двустворчатой, без ручек и открывалась в обе стороны.

Перешагнув порог, он остановился и подозвал Широкова.

— Смотри!

Комната была очень велика, больше всех, которые они видели. Одна из ее стен представляла собой сплошное окно, за которым расстилалась равнина океана. Свет Рельоса свободно проникал в нее. Стены были бледно-голубые. Четыре фонтана, окруженные желто-оранжевыми растениями с длинными свернутыми в трубку листьями, занимали четыре закругленных угла. Между ними стояли белые статуи. Пол был пурпурного цвета. Такого же цвета была и мебель.

— Что за причудливое сочетание красок! — сказал Широков.

— Смотри же! — повторил Синяев.

И только тогда Широков заметил, что в комнате что-то двигалось.

В первую секунду ему показалось, что перед ними какое-то животное с тонкими длинными щупальцами.

Это был небольшой шар, передвигавшийся на шести металлических ножках. Он переходил от предмета к предмету и словно ощупывал их гибкими «руками». Вот одна из этих «рук» стала вытягиваться и своим концом, похожим на большую кисть, провела по статуе. Легкий слой пыли, покрывавший скульптуру, исчез.

Шар двигался бесшумно и быстро, приближаясь к двум людям, стоявшим на пороге двери, но, не дойдя до них метров трех, он остановился. «Рука» протянулась к стене и нажала кнопку. Они увидели, как стоявшая здесь статуя сдвинулась с места, открыв нишу. Шар сложил «руки» и вошел в эту нишу. Статуя встала на место, скрыв ее от глаз.

— Обыкновенный андроид[25], — сказал Широков. — Я так и думал, что увижу что-либо подобное. Автоматизировать уборку помещений — это напрашивается само собой при достаточно высокой технике.

— Вероятно, в каждой комнате есть такой аппарат, — заметил Синяев. — Я попрошу объяснить мне, как он устроен.

Андроид в совершенстве выполнил свою задачу. Ни пылинки не осталось на мебели и статуях, пол так чист, что было даже как-то неудобно ступать на него.

Эта комната оказалась последней. Рядом находилась спальня.

— В доме семь комнат, — сказал Широков. — Это меньше, чем казалось. Планировка рациональна, и мне нравится; три — бассейн, кладовая и библиотека — расположены в задней половине и не имеют окон. Остальные четыре — фасад здания.

— Благодарю, — сказал Синяев. — Теперь я имею представление о доме.

Широков засмеялся.

— За три года мы привыкнем к таким квартирам, — сказал он. — А когда вернемся на Землю, нам покажется тесно и неудобно.

И вдруг оба перестали смеяться. Далекая родина возникла перед ними, и все, что они оставили там, показалось желанным и милым. Пусть нет там всех этих утонченных удобств, пусть не устроена еще жизнь на Земле, она будет когда-нибудь иной, под светом родного Солнца, среди зеленой растительности, близкая, любимая. Что в том, что на Каллисто все так красиво сделано, — это чужое!

Им мучительно захотелось увидеть на одну секунду земной дом и земную обстановку, одним глазком, на мгновение.

— Эх, — сказал ни с того ни с сего Синяев, — хоть бы на лыжах покататься.

Лыжи, снег! Не скоро они смогут увидеть все это!

Они подошли к окну. За ним находилась терраса, выложенная голубыми плитками. Широкая лестница спускалась от нее к воде. У нижней ступени покачивалась небольшая лодка, закрытая «стеклянным» колпаком. Выход на террасу был в одном из углов комнаты, за фонтаном.

От дома до берега океана по склону раскинулся обширный сад, с множеством оранжевых, красных и темно-желтых растений. Среди этой густой «зелени» прятались неизбежные статуи — черные, белые и золотисто-серые. Друзья заметили несколько маленьких птиц.

Одна из них села на перила террасы, и они смогли хорошо рассмотреть ее. Птица была величиной с воробья, с синими перышками и голубым брюшком. Тонкий острый клюв был длиннее тельца. Хвост был раздвоен, как у ласточки.

Широков тихо свистнул. Птица повернула головку, посмотрела на них зелеными глазками и вспорхнула с перил. На мгновение она сверкнула в лучах Рельоса, как драгоценный аметист, и исчезла в оранжевой листве.

— Волшебное царство! — сказал Синяев, но сказал как-то вяло, без воодушевления. — Мы не во сне это видим?

Широков улыбнулся. По-видимому, мысли о лыжах все еще не покидали его друга.