Книга Секретный рейд адмирала Брэда - Богдан Сушинский

— Но вы заметили, что ранчо стоит на косе, между океаном и озером?

— Над какой-то водной гладью, мало смахивающей на океан. Что она собой представляет, я так и не поняла.

— Как только вернусь, у ворот установлю якорь, а на мачте рядом с воротами повешу рынду.

Фройнштаг попыталась представить себе эти атрибуты отставного шкипера, но так и не сумела, уже хотя бы потому, что не смогла возродить в памяти вида самого ранчо.

— То есть попытаетесь превратить ваше ранчо в пристанище старого морского волка? — появилось лицо Фройнштаг в проеме двери. — Вряд ли у вас что-либо получится, — иронично заключила она.

— Если вы там появитесь, на пристанище морского волка оно, конечно же, смахивать не будет.

Фройнштаг ответила не сразу. Он медлительно выключила воду, долго и старательно вытирала волосы и тело. Время от временив проеме двери появлялись то ее плечо, то лодыжка. И лишь когда она, наконец, вышла из душевой и деловито осмотрела свои все еще влажные ноги, не поднимая глаз на Брэда, совершенно буднично произнесла:

— Хочу предостеречь вас от излишнего фантазирования на эту тему, доктор Брэд. Я никогда больше не появлюсь там. И советую воспринять это, как банальнейшую констатацию факта. Но, как вы сами понимаете, дело не во мне.

— Ну, тогда не знаю, — попытался свести весь этот разговор к шутке. — Если пристанище старого боцмана или шкипера исключается, то и ковбои в тех местах тоже не водятся, поскольку привыкли кочевать по прериям Дикого Запада.

Только теперь Фройнштаг заметила в его руке фотографию, бесцеремонно выдернула ее из пальцев и, близоруко прищуриваясь, вгляделась в очертания. Но, похоже, что и после этого осмотра мнение об этом пристанище у нее не изменилось.

— Вы с мужем, наверняка обитаете в каком-нибудь старинном особняке в самом центре:..

— В особняке, но достаточно новом, сорок четвертого года постройки, замаскированном под старину Да успокойтесь, Брэд, — добавила она без всякого перехода, — в конце концов, на ковбоя вы похожи так же мало, как и на моряка.

Возможно, адмирал и оскорбился бы, но женщина взглянула на него такими наивными, обезоруживающими глазами, что любая его обида мгновенно улетучилась бы. Вот она стоит перед ним: чистенькая, аппетитная, пахнущая его любимым мылом, с порозовевшими мочками миниатюрных ушек, которые Брэд в порыве страсти так любил нежить губами, а то и откровенно пожевывать.

— Все, мой адмирал» вечерний осмотр личного состава эскадры завершен?

— Вы несносны, Фройнштаг.

— В карцер прикажете прямо сейчас или повременим? В любом случае, для начала — ритуальный поцелуй в щечку.

После поцелуя в щечку адмирал попытался дотянуться до губ женщины, но она резко отвернулась, и при этом от адмирала не скрылось, что на лице ее отразилось что-то такое, очень похожее на брезгливость.

— Останьтесь у меня до утра, Фройнштаг, — почти по-мальчишески попросил он. Хотя к тому моменту уже прекрасно понимал, что унизительная просьба эта лишь поставит его в неловкое положение. И командующему эскадрой еще очень повезло, что Фройнштаг повела себя при этом», по-джентльменски:

— До какого «утра», мой адмирал?! — воскликнула она, чуть ли не похлопывая его по плечу — Мы в Антарктике, где в это время года ни утра, ни вечера. Утро здесь такая же условность, — мило улыбнулась она уже стоя у двери, — как и наша с вами пылкая, но… сугубо физиологическая любовь.

52

Январь 1947 года. Антарктика. Южный океан.

Борт флагманского авианосца «Флорида».

Снились адмиралу излучина озера, ковер из густой травы на склоне холма и ранчо на плоской вершине его. То самое ранчо, в которое еще несколько часов тому Брэд мечтательно стремился заманить прекраснейшую из женщин, которых ему пришлось познавать за свою далеко не бурную любовную жизнь полярного бродяги и военного моряка.

Чем ближе он подходил к этому ранчо — с якорем у ворот и корабельной рындой на невысокой мачте, — тем склон становился круче и вязче, и Роберт Брэд словно бы врастал в него, чувствуя, что каждый последующий шаг дается ему все труднее и труднее.

И лишь когда у ворот восстал и небытия образ некоей женщины в белом полушубке, командующий эскадрой как-то странно рванулся, словно и в самом деле пытался вырваться из трясины, и увидел у своей постели… швейцарскую журналистку.

— Вы, Фройнштаг? — едва слышно проговорил он, сонно уставившись на женщину.

— Верная примета, мой адмирал: если вам снится что-то ужасное, значит, где-то рядом появилась Фройнштаг.

Казалось бы, эти слова должны были убедить адмирала, что явление Лилии — уже не сон, тем не менее тянулся к ней настолько осторожно и неуверенно, словно опасался, что женщина вот-вот растворится во сумеречном свете каюты.

— Идите ко мне, — еще тише произнес он, садясь в постели, однако, на шаг отступив от него, Фройнштаг жестко произнесла:

— С любовными делами нашими, адмирал, мы уже все выяснили.

— Тогда почему?.. — начал он было, однако женщина не позволила ему договорить.

— Там самолет, сэр. Кэптен Вордан не хотел нарушать ваш сон, однако я считаю, что обстоятельства требуют подобной жертвы.

— Какой еще самолет?

— Тот самый, германский. Штурмовик. И пилот уже вышел на связь.

— Пилот? — сонно поморщился адмирал. За последние несколько суток он чертовски устал, и теперь ему не хватало еще хотя бы двух часов, чтобы окончательно восстановить форму.

— Да-да, пилот. Тот самый, что сопровождал нас от базы «Адмирал-Форт» до космодрома Страны Атлантов. Он улетел куда-то в сторону океана, давая нам несколько минут на размышление. Уж не пьяны ли вы адмирал?! — сдали у журналистки нервы.

— Убедительно трезв, мэм. Но как он здесь оказался, этот пилот, якорь ему в глотку?

В ту же минуту они услышали гул авиамотора. Адмиралу нетрудно было установить, что самолет шел над эскадрой, прямо по ее курсу.

— Чего он добивается?

— Хочет сдаться.

— Сдаться?! Мы с Рейх-Атлантидой не воюем. Если же он будет сдаваться, как пилот гитлеровского рейха, то его следует предать суду как офицера, не подчинившегося приказу высшего командования о капитуляции.

— Да ему безразлично, поскольку он уже принял решение не возвращаться в подземелье Рейх-Атлантиды.

— А вот нам небезразлично, мэм. Я не хочу, чтобы эскадра еще раз подверглась нашествию дисколетов и прочей германской авиации. Вот почему мы не будем брать его в плен.

Дверь открылась, и в проеме ее возник адъютант командующего. Он был взволнован.

— Обер-лейтенант Ридберг вновь просит разрешить ему посадку на борт авианосца, сэр.