Книга Маньчжурские стрелки - Богдан Сушинский

И лишь время от времени ему приходится выступать в роли инструктора — когда происходит «ситуационный разбор диверсий». До его появления инструкторы курсов пользовались всего пятью-шестью стандартными ситуациями, изложенными в учебниках. Курбатов же разворачивал перед курсантами такие сногсшибательные операции, которые попросту казались невероятными. Причем делал это на примерах действия своей группы в тылу у русских, что здесь особенно ценилось. При всех опасностях, которые поджидали диверсанта в тылу англо-американцев, заброска туда считалась чем-то вроде стажировки для новичков. А тут перед ними вдруг появлялся диверсант, сумевший за несколько месяцев «диверсионно» пройти всю Сибирь, всю Россию.

— Вас, полковник, не оскорбляет, что вместо осенних снегов России вас заставляют любоваться виноградными холмами Италии?

— Мне стало известно, что сейчас в Северную Италию перебазировался русский Казачий стан во главе с генералами Шкуро и Домановым…

— Все верно, для контактов с русскими казаками мы вас тоже будем использовать. Не исключено, что на какое-то время мы даже переведем вас в русский казачий корпус СС в качестве одного из командиров.

Появилась официантка из офицерского кафе. Широкоплечая и на редкость узкобедрая, с плоской грудью и грубоватым землистым лицом, она представляла собой некую сексуальную дисгармонию, которая сразу же развеивала в истосковавшемся по женскому телу воображении курсантов всякую тягу к женщинам, всякое юбкострадание. Поскольку почти весь женский персонал кафе и столовой был подобран в основном по такому же принципу, Курбатов начал подозревать в этом одну из психологических уловок Скорцени. Вот только все забывал поинтересоваться, так ли это на самом деле.

— Я уже говорил, господин штурмбаннфюрер, что мне не хотелось бы оказаться в какой-либо из армейских частей. Поскольку давно сделал свой диверсионный выбор.

— Все, что мы предпринимаем, преследует определенную цель. Например, нам хочется, чтобы вы стали известным в местных белогвардейских кругах. С этой целью вам придется побывать почти во всех оказавшихся в Северной Италии и соседней Югославии знатных белогвардейских семействах.

Вы должны быть вхожи не только в их штабы, но и в дома. Не говоря уже о том, что следует позаботиться о достойной вас невесте.

— Время ли сейчас думать об этом? — недовольно поморщился князь, берясь за рюмку водки и явно чувствуя себя неловко: сидя за одним столом со Скорцени, обсуждать проблему невесты?!

— Невзирая на ваше «юношеское» недовольство, мы будем касаться всех возможных проблем, которые со временем помогут нам прижиться в послевоенной Европе, — сухо и жестко отреагировал Скорцени. — Ни один мой вопрос, ни одно предложение не появляются по воле прихоти. Вы, например, никогда не задумывались над тем, каким образом придется закрепляться в западном мире, избегая репатриации в Россию? А ведь можете не сомневаться, что, в случае поражения Германии, Сталин потребует от своих западных союзников, от администраций всех оккупированных им стран, чтобы все русские, сражавшиеся против Красной армии, все «предатели Родины» были немедленно переданы советским властям.

— В отличие от власовцев я присяги не нарушал. Наоборот, всегда оставался верен ей, сражаясь против коммунист-товарищей.

— Не уверен, что коммунистический трибунал сочтет это смягчающим обстоятельством.

— А почему вы решили, что я рассчитываю на снисхождение?

Скорцени опустошил наполненную русской водкой рюмку, страдальческой гримасой подавил в себе отвращение к непривычному напитку и, закусывая тонкими ломтиками голландского сыра, задумчиво смотрел в окно.

— И все же находить добровольцев, желающих прогуляться по тылам русских, становится все труднее, — проговорил он, глядя куда-то в заоконное пространство. — И уж совсем немного найдется их, когда речь пойдет о засылке диверсионных отрядов уже после войны.

— Мне-то как раз желательно оказаться в России после… Чтобы прибыть гуда не полковником вермахта, а полковником Белой гвардии.

— Понимаю: ваши русские дела. Нескончаемая Гражданская война… Только появиться в России вам уже предпочтительнее не полковником, а генералом. — И, выдержав удивленный взгляд Курбатова, разъяснил: — Согласитесь: генерал есть генерал, особенно если вы хотите поднять восстание. Потому я стремлюсь ввергнуть вас в водоворот белого казачества в Италии, чтобы можно было присвоить вам чин генерала, назначив командиром дивизии или хотя бы отдельной казачьей бригады. Как видите, все рассчитано.

Курбатову вдруг вспомнился штабс-капитан Иволгин, не пожелавший идти к границам рейха, поскольку решился поднять восстание на просторах между Уралом и Волгой. Хотелось бы знать, как сложилась судьба этого рубаки, которого на последнем офицерском совете группы он одарил чином подполковника. Порой Курбатову казалось, что сам он совершил роковую ошибку: ему тоже следовало оставаться где-то там, на Дону, на Кубани или на левом берегу Волги, вместе с Иволгиным.

Отсюда, из германского далека, все казалось проще и романтичнее, как и оттуда, из Маньчжурии. Но и рейд по тылам красных убеждал его, что, в общем-то, воевать в России можно. Главное, не создавать на первом этапе восстания большие отряды и стараться до поры до времени не вступать в прямые стычки с регулярными войсками.

— Вам, полковник, приходилось когда-нибудь действовать в горах?

— В горах? — неохотно вырывался Курбатов из плена своих ностальгических воспоминаний. — В Маньчжурии местность достаточно гористая, в Приуралье — тоже. Однако причислять меня к альпийским стрелкам было бы неосмотрительно.

— Словом, альпинистскую подготовку нам, возможно, придется проходить вместе в Баварских Альпах.

— На тот случай, когда последним рубежом войск СС станут редуты взлелеянной фюрером «Альпийской крепости»?

— На тот случаи, когда весной мы все же решимся снарядить экспедицию в Тибет, на поиски таинственной страны Шамбалы.

Курбатов так и не донес рюмку с водкой до рта, замер и вопросительно уставился на Скорцени.

— …А почему вы так яростно воспротивились этому плану, дьявол меня расстреляй?! — возмутился тот.

— Еще и слова не проронил, господин штурмбаннфюрер, — улыбнулся Курбатов.

— И вы, и барон фон Тирбах какое-то время прожили на Востоке, владеете китайским и маньчжурским, имеете некоторое представление о буддизме и буддистах; испытаны в трудном длительном рейде. Кто сумеет убедить меня, что в рейхе я отыщу людей, более подготовленных для паломничества в Шамбалу?

Курбатов снисходительно развел руками:

— В конце концов! Шамбала, Тибет, Гималаи… Мечта диверсанта. Вот только до Шамбалы ли всем вам будет, тем более весной сорок пятого?

— Мы должны знать, что представляет собой эта страна, — не поддался его скептическим настроениям Скорцени. — Существует ли она в самом деле и кто ее правитель. Фюрер рассчитывает вступить в связь с ними, чтобы затем, с их помощью, изменить ход войны, повернуть, как он выражается, «шарнир истории».