Книга Герцог для сиротки. Академия магии - Александра Черчень

опасение!

— Шерик, ты не замерз?

— Ну… — Было видно, что малышу не хочется признаваться, но он все же со вздохом признался: — Разве что немного.

— Ясно, — нахмурился Тарис. Взял меня за руку и погладил пальцы. — Пойдем? Проводим тебя заодно.

Так мы и брели. Держась за руки. И осторожно высвободила я свою ладонь только у общежития.

* * *

Вся следующая неделя прошла в каком-то блаженном бреду.

Я считала, что стоит мне вернуться с практики на учебу — и любовный дурман сам собой меня покинет… Ошибалась! Жестоко ошибалась!

А еще почему-то была уверена, что стоит мне пересечь порог аудитории, как мозг послушно настроится на получение новых знаний и прекратит перебирать моменты наших случайных и не очень встреч. Они блестели у меня в голове как яркие, драгоценные камни посреди угольной пыли бытовых мыслей. И поневоле тянешься именно к ним, и перебираешь, и смотришь, завороженная игрой света на гранях…

Вот этот камешек, изумрудный, символизирует собой встречу в академической оранжерее, куда меня послал профессор Риот за каким-то нужным для ритуала растением. А у Тариса там оказалось занятие по ботанике! И четверокурсники, в отличие от нас, малышей, не толпились у одного стола, а работали каждый со своим образцом в разных углах оранжереи, весьма хорошо скрытых от посторонних глаз. В общем, задание профессора Риота выполнялось мной успешно… ровно до половины. Я даже уже взяла горшок и направлялась к выходу, когда чья-то рука дернула меня в заросли высоченных лиан с крупными листьями. А там я даже запаниковать не успела, как Тарис прижал меня к себе и так поцеловал, что все на свете стало неважно. К счастью растеньице уцелело, но это, если честно, чистая удача.

Аметист сверкал и уносил мои мысли к случайной встрече в коридоре главного корпуса академии. Вернее, я там шла и никого не трогала! Пока из-за фиолетовой портьеры не высунулась рука и не утащила меня в укромную нишу!

Сапфиром сверкали вечера в комнате герцога. О, в отличие от всех остальных встреч, они были невинны до невозможности. Ни единого прикосновения кроме приветственных объятий, никаких поцелуев кроме целомудренного прикосновения к щеке. Тарис совершенно искренне сказал, что предпочитает не рисковать и не испытывать свой самоконтроль в двух шагах от такой удобной кровати. Потому что все остальные места, конечно, позволяли нам многое, но далеко, далеко не все. А он мне все же слово дал, что ни-ни.

Не сказать, что я сожалела об этой клятве, но теперь мне стало гораздо сложнее держаться, ведь и я знала, какое именно наслаждение может подарить мне этот мужчина. И понимала, что наверняка не только такое…

Драгоценностей-воспоминаний было много. Так много, и таких сладких, что у меня совсем не получалось думать о чем-то ином. И бояться, что нас застукают, тоже не получалось, просто потому, что в какой-то момент это стало несущественно!

Вот и сейчас я мысленно просматривала картинку — сверкающий рубин! — о том, как буквально сегодня утром мы с Тарисом…

— Хеллиана Вэртззла! — вдруг грянул над моей головой голос, словно гром посреди ясного неба.

Я вскинулась, и стоило огромного труда не сказать что-то глупое в стиле «А? Что? Кто вы, злой дяденька?!»

Последнее наш профессор по начертательной магометрии точно не оценил бы! И так стоял надо мной злобный как три тысячи демонов, и, судя по тому, что вокруг подхихикивали одногруппники, стоял он тут уже не первую минуту! И окликал наверняка тоже не в первый раз!

Размягченный любовными переживаниями мозг не смог с ходу сгенерировать отмазку. Да и не помогло бы, так как профессор опустил свой взгляд не куда-нибудь, а в мою тетрадь. А поскольку его кустистые брови сначала срослись с волосами, а после недовольно сдвинулись, мне тоже следовало поинтересоваться ее содержимым.

И я посмотрела. И ужаснулась…

Профессор же продолжал лютовать!

— Итак, уважаемая аудитория, как ВЫ помните, я уже вторую пару подряд объясняю вам особенности построения схемы Даурса для перераспределения потоков сил. И напоминаю, что это очень важная экзаменационная тема, о чем я тоже распространялся минут десять в начале занятия!

Его голос уже так гремел, что хотелось сжаться и сползти под парту. А потом случилось ужасное! Препод ловко выдернул тетрадку из-под моих пальцев и демонстративно потряс ей в воздухе.

— И как вы думаете, сколько видов мисс Вэртззла зарисовала за все это время?

Со всех сторон послышались предположения.

— Три?

Это, видимо, кто-то хорошо про меня думал…

— Два?

А этот думал чуть похуже…

— Вообще ни одного?!

— Не угадали, студенты! Ровно одна схема! Тогда как мы сейчас разбираем уже четвертый вид.

Я посмотрела на доску и осознала, что второй и третий просто провитала в облаках. Их стерли!

Но если я понадеялась, что на этом показательная порка закончилась и профессор решил умолчать о том, что было в моих записях кроме единственной схемы, то зря!

— Но, не иначе как в компенсацию, наша юная мисс изобразила в тетради драгоценные камешки. Весьма достойно у вас, Хеллиана, кстати, получились грани, ваши бы старания да в русло магометрии! Но вот цветочки на полях вообще лишнее, если хотите знать…

Распекали меня еще несколько минут. Я сидела красная, как ведро вареных раков, и мечтала, чтобы это уже прекратилось! И молчала, понятное дело, так как профессор очень не любил, когда его наставления прерывают, а потому всех, кто пытался спорить, песочил в три раза дольше.

А тут минут десять — и все. Правда, возможно, из-за того, что прозвенел звонок. Напоследок, перед тем как студенты стали собираться, препод строго сказал:

— Дамы и господа, я запрещаю давать переписывать лекцию, все ясно? Вам же, мисс Вэртззла, придется самостоятельно поискать материал. Потрудитесь уж. По идее, на лекции вы отлично отдохнули и должны быть полны сил для свершений!

Я лишь кивнула, обрадовавшись, что он не задал остальным какую-то дополнительную работу из-за моей невнимательности. А что,