Книга Братья. Джон Фостер Даллес, Аллен Даллес и их тайная мировая война - Stephen Kinzer
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Я всегда считал большой ошибкой то, что эти два человека занимали эти два поста одновременно", - размышлял после выхода в отставку Джон Эллисон, посол, которого Фостер в 1957 г. отстранил от должности в Индонезии. "Потому что, хотя я высоко ценил их обоих, было вполне логично, что Фостер прислушивался к Аллену раньше, чем к кому-либо еще. И он предпочитал мнение Аллена мнению любого другого".
Одно из самых интригующих частных высказываний Эйзенхауэра о братьях Даллес появилось в мемуарах американского дипломата Дэвида Брюса. Он вспоминает беседу с сэром Кеннетом Стронгом, который во время Второй мировой войны был начальником разведки Эйзенхауэра и оставался его близким человеком. "[Стронг] сказал мне, что президент Эйзенхауэр однажды сказал ему, что он хотел бы назначить Аллена Даллеса государственным секретарем вместо Фостера", - пишет Брюс. "Я всегда считал, что Аллен, благодаря его гораздо более высоким навыкам работы с людьми, был бы предпочтительнее на этом посту, но такая возможность никогда не рассматривалась, поскольку Фостер, как старший по рангу, всегда жаждал этой должности".
В период пребывания Фостера на посту госсекретаря и на протяжении последующих десятилетий многие историки и журналисты считали его истинным концептуализатором американской внешней политики 1950-х годов. "Даллес, а не Эйзенхауэр, был главным движителем американской внешней политики", - говорится в биографии, опубликованной на следующий год после его смерти. "Именно он ее сформировал. Именно он убедил президента. Именно он проводил ее в жизнь". Это сделало Даллеса эффективным командующим американской державой на протяжении шести лет его секретарства. И мир признал его таковым".
Эта точка зрения решительно изменилась. По общему мнению ученых XXI века, Эйзенхауэр сам формировал свою внешнюю политику, направляя Фостера "скрытой рукой" и проницательно используя его в качестве "глобальной атакующей собаки".
"Уже нет никаких сомнений в том, что Эйзенхауэр, а не Даллес был ключевой фигурой в формировании американской политики в 1950-е годы", - утверждается в учебнике для колледжей, опубликованном в 2012 году.
Другой текст, опубликованный примерно в то же время, сообщает о втором консенсусе: помимо того, что Фостер был менее могущественным, чем казалось, он также был менее мудрым и успешным. "Вдохновленный манихейской концепцией добра и зла и мессианской преданностью делу расширения границ того, что он называл "свободным миром", новый госсекретарь бросил вызов всем иностранным государствам, поставив их перед выбором: присоединиться к американской кампании за мировую справедливость или подчиниться советскому господству", - говорится в этом тексте. Ослабление напряженности в мире датируется саммитом Эйзенхауэра и Хрущева в сентябре 1959 г., причем отмечается, что этот саммит состоялся вскоре после "смерти в мае 1959 г. Джона Фостера Даллеса, главного символа менталитета "холодной войны" в американском правительстве".
Повествование о постоянной угрозе, которое неустанно пропагандировал Фостер, не было надуманным, поскольку советские амбиции были вполне реальными. Однако он и другие люди в Вашингтоне преувеличивали опасность и позволяли частным предрассудкам искажать их представление о советских намерениях. Период, когда советская власть опустилась на Восточную Европу и когда коммунистические силы вторглись в Южную Корею, был также периодом, когда Соединенные Штаты отразили советский вызов в Иране, Турции, Греции и Берлине. Каждая сторона опасалась другой. Это классическая дилемма безопасности: государства чувствуют угрозу, действуют в целях самозащиты, соперники воспринимают их действия как агрессивные и отвечают взаимностью. Холодная война была продуктом этой спирали. В 1950-е годы Фостер попал в нее.
Окончание "холодной войны" позволило ученым изучать давно засекреченные архивы в бывших коммунистических странах. В 1996 году историк Мелвин Леффлер подвел итоги первой волны их исследований. В его обзоре показан мир, совершенно отличный от того, который видели Фостер и Аллен.
Советские лидеры не ставили перед собой задачу продвижения мировой революции. Они были озабочены в основном конфигурацией власти, защитой ближайшей периферии страны, обеспечением ее безопасности и сохранением своего правления. Управляя страной, разрушенной двумя мировыми войнами, они опасались возрождения мощи Германии и Японии. Они чувствовали угрозу со стороны США, которые одни из участников войны вышли из нее более богатыми и вооруженными атомной бомбой. У советских руководителей не было заранее обдуманных планов по превращению Восточной Европы в коммунистическую, по поддержке китайских коммунистов или по войне в Корее.
Слова и дела США значительно усилили тревогу в мире и впоследствии способствовали гонке вооружений и распространению "холодной войны" на страны третьего мира.... В первые годы "холодной войны" американские чиновники действовали осмотрительно, но их действия усилили недоверие, обострили трения и повысили ставки. Впоследствии их неустанное проведение политики силы и контрреволюционной войны могло принести больше вреда, чем пользы русским и другим народам бывшего Советского Союза, а также восточноевропейцам, корейцам и вьетнамцам. В довольно большом количестве новых книг и статей высказывается мысль о том, что американская политика затрудняла реформаторам внутри Кремля завоевание высоких позиций.... Преемники Сталина, возможно, и хотели бы стабилизировать отношения и свернуть конкуренцию с Западом, но ощущаемая угроза, исходящая от США, сдерживала их.
Документы из зарубежных архивов, говорится в обзоре, говорят о том, что "вместо того, чтобы поздравлять себя с окончанием холодной войны, американцы должны признать как негативные, так и позитивные последствия действий США и более тщательно изучить последствия внешней политики своей страны". Фостер был главным американским "холодным воином" той эпохи. Если американские лидеры допускали просчеты, способствовавшие усилению глобальной напряженности, то никто не нес за это большей ответственности, чем он.
"Моральная вселенная г-на Даллеса делает все совершенно ясным, слишком ясным", - писал Рейнхольд Нибур в 1958 году. "Ибо самоправедность - это неизбежный плод простых моральных суждений, поставленных на службу моральному самодовольству".
Фостер регулярно выступал перед американским народом, часто с разборной трибуны, которую он возил с собой в самолете, чтобы делать "заявления об отъезде" и "заявления о прибытии", периодически обращался к европейцам, но на этом его коммуникативные усилия не заканчивались. Когда он обращался к остальному миру, он использовал суровый тон проповедника. Его послания обычно были мрачными, воинственными и неясно угрожающими, редко поднимающими настроение или вдохновляющими.
"До тех пор, пока в наших зарубежных передачах, дипломатических заявлениях и открытых действиях на международной арене будет односторонне подчеркиваться наше ядерное превосходство, наша готовность к массированному возмездию и наша решимость защищать американские интересы, где бы они ни находились, - предупреждал социальный психолог Ури Бронфенбреннер после посещения Советского Союза в 1960 г., - мы только подтверждаем образ агрессивной неуступчивости в глазах не только коммунистического мира, но, что, пожалуй, важнее, и
