Книга Эффект искажения - Диана Удовиченко

Гигант с энтузиазмом принялся выполнять приказ: заблокировав дверь, начал методично отстреливать крыс. Туповатые твари, вместо того чтобы спасаться бегством, бросились в атаку. Похоже, Луиджи это пришлось по душе: он победно взревел и удвоил старания. Гигант ни разу не промахнулся, останавливался лишь для того, чтобы перезарядить пистолет, и вскоре вокруг него образовался ковер из крысиных трупов. Под конец, войдя в раж, здоровяк сунул пистолеты в кобуру и пошел врукопашную. Он хватал хлипких тварей и голыми руками разрывал их пополам. Одну крысу поймал за ногу, широко размахнулся и шарахнул об пол так, что во все стороны полетели ошметки мозга. Оставшихся трех существ Луиджи просто растоптал.

Вскоре все твари были уничтожены.

– Я снаружи покараулю, – сообщил Луиджи. – А то там, в коридорах, еще полно всякой швали.

– Убирать уже некогда, – произнес Паоло. – Начинайте так.

Стриксы наскоро поправили жаровни, снова зажгли свечи, потухшие во время драки. Надели черные рясы и накинули капюшоны. Пятеро встали на острия лучей звезды. Михаил, почему-то спотыкаясь и неловко двигаясь, занял место у конторки. Стриксы замолчали, склонив головы и скрестив руки на груди. Даже Денис замолчал, присматриваясь к происходящему.

– Ilasa micalosoda olapireta ialpereji beliore, – тихо произнес Михаил, – das odo Busadire Oiad ouoaresa…[18]

В полной тишине гортанные слова, произносимые сиплым голосом, прозвучали загадочно и страшно. Дашу охватила дрожь. Свечи как будто загорелись ярче, черный воск затрещал под пламенем.

– …casaremeji Laiada eranu berinutasa cafafame…

Стриксы отозвались едва слышным испуганным подвыванием.

– Мы сдохнем, сдохнем! – расхохотался Денис.

– …adoho Moz, od maoffasa…

Голос Михаила становился все тише и тише. Глаза старика горели желтыми огнями, изо рта на подбородок тянулась нить розоватой слюны. Из коридора раздались звуки борьбы, потом, один за другим, несколько ударов от падения тяжелых тел. Следом победно воскликнул Луиджи:

– Асталависта, беби!

– Bolape como belioreta pamebeta…

– Сдохнем, сдохнем…

– Zodacare od Zodameranu!

– Сдохни!!!

Запах серы усилился, сделался невыносимым. Стало трудно дышать. Свечи погасли и тут же снова вспыхнули, из угла выползла черная тень. Паоло молитвенно воздел к ней руки. Стриксы затихли, не в силах больше бессловесно подпевать заклинанию. Из-за дверей не доносилось ни звука. Михаил на мгновение замолчал, вглядываясь в темное облако, медленно плывущее к пентаклю. В воцарившейся тишине стало слышно, как где-то совсем рядом падают на пол тяжелые капли.

– Odo cicale Qaa! – глубоко вдохнув, крикнул Михаил.

Один за другим стриксы выгибались и падали без чувств. Денис закатил глаза, тряпичной куклой повис на цепях. В сознании остались только Паоло, радостно скалящийся и тянущийся к черному клубку, Рэм Петрович, упавший на колени, да сам Михаил-Джьякопо, бледный, дочитывающий заклинание:

– Zodoreje, lape zodiredo…

Тень зависла над Паоло, на мгновение приняла очертания, напоминающие огромного ящера, коснулась лапой головы старика.

– Благодарю тебя, Хозяин… – прошептал Паоло.

Михаил вышел из-за конторки, под которой расплылась большая бледно-красная лужа, сделал шаг, но запутался в рясе, тяжелой от пропитавшей ее крови. Упал, подобрался к жертвеннику на четвереньках и вонзил острый коготь в шею Даши.

– Noco Mada, hoathahe Saitan!!!

Михаил упал, содрогаясь в последней агонии. Из вены на шее девушки быстрой струйкой потекла кровь. Старик протянул левую руку и подставил пальцы под алый ручеек.

– Четырех коронованных принцев Ада в тебе заклинаю я, – твердо проговорил Паоло, поднимая лицо к тени. – Левиафан, властелин воды, Белиал, властелин земли, Люцифер, властелин воздуха, и Сатана, властелин огня. Единый в четырех лицах, господин Востока и Запада, Севера и Юга, я принес тебе жертву. Левой рукою принес я ее. Прими же веру и надежду, любовь и невинность, силу и смелость, а мне взамен даруй здоровье и вечную жизнь…

Кровь наполнила узкие желобки, побежала по ним, стекая в углубление у изголовья жертвенника. Стриксы медленно приходили в себя, поднимали головы. Истошно закричал, очнувшись, Денис. Даша чувствовала, как с каждой каплей крови из нее уходит жизнь. Черная дымка медленно окутала алтарь, коснулась углубления. По комнате пронесся громкий вздох, затрепетали огоньки свечей, и тяжелый бас произнес:

– Да будет так…

Тень истаяла в воздухе. Паоло упал на четвереньки, подполз к жертвеннику и принялся жадно лакать кровь из углубления.

Из истории рода делла Торре

Владивосток, 2009 год от Рождества Христова

Граф Паоло делла Торре чувствовал, что умирает. Строго говоря, всесильный Высший уже был мертв – и по законам природы, и по законам детей ночи. Рана, нанесенная киан-ши прямо в сердце, должна была убить его на месте. Лишь на упорстве да силе Высшего граф сумел протянуть полчаса до приезда Джьякопо. И потом только благодаря стараниям верного чернокнижника искаженная душа все еще держалась в измученном теле. Джьякопо поил графа кровью девственниц и проводил над ним ритуалы, содержание которых хранилось в тайне даже от самых приближенных стриксов. Это кое-как поддерживало жизнь Паоло, но не могло излечить полностью. Некогда могущественный, вечно молодой и невероятно сильный Высший превратился в развалину. Он гнил заживо. Каждый, кто видел этого дряхлого старика с дрожащими руками, сморщенным лицом и гноящимися глазами, испытывал ужас, смешанный с отвращением и неверием. Однако Паоло держался со свойственной ему мужественностью и даже пытался шутить над своим плачевным положением, с дребезжащим смешком замечая: «Теперь я выгляжу на все свои восемьсот лет».

Паоло организовал собственную «смерть» и похороны. Лукреция, она же Анастасия, теперь стала женой Руджеро и носила фамилию Ладимирская.

Все время, свободное от работы в лаборатории, Джьякопо проводил с главой клана. Они много беседовали, часто о чем-то споря, и тогда в желтых глазах Паоло загоралась надежда. Когда же чернокнижник уходил к себе, граф предпочитал одиночество. «Вам радости от созерцания меня мало, – говорил он стриксам, – а уж мне от вас и подавно». Превратившись в старика, Паоло, казалось, не без удовольствия осваивал стариковский лексикон и повадки. Он стал придирчивым, капризным и забывчивым, а в его речи часто проскальзывали ласково-снисходительные нотки: граф талантливо и с огоньком исполнял навязанную ему роль.