Книга На кресах всходних - Михаил Попов

— Нет, баба у него поближе, а во Дворце — цех. И там до сих пор штампуют бутылки, и все лидское пиво, и все гродненское пиво…

Бобрин сел, раскинув руки:

— У нас тут что — война или НЭП? Да его даже к стенке, если разобраться…

— Сивенков во Дворце на хозяйстве, он подкидывает зерна Кивляку, а от того к нам мука с мельниц и кое-что еще там по малости, воз бульбы. Гапан знает, но делает вид, что не догадывается.

Бобрин всплеснул руками:

— Сплошной вась-вась, рука руку моет — какая вам война! Мы воюем с ними, или мы союзники-братья, а?

Антоник пожал плечами и отвернулся: ему была странна эта комиссарская истерика, ведь он сообщил общеизвестные сведения.

В блиндаж сунулся заспанный Тарас:

— Чего надо?

— Бери сброю, пан Порхневич, с немецкой силой биться пойдем.

— Так все ж ушли.

— А ты знал? — Бобрин к нему подлетел одним движением.

Тот вздохнул: знал. Спрашивать у него, почему не донес, было, конечно, бессмысленно, и Бобрин просто выругался.

Глава двадцатая

— Ну и где водокачка? — спросил Витольд Ромуальдович.

Копытко шумно дышал, выдувая из левой ноздри холодный пузырь. Они лежали на опушке леса — и на опушке ночи. Туго, неохотно светлело. Впереди виднелись окраины какого-то селения, размером поболее деревни, в пять-шесть неперпендикулярно сходящихся улиц. Шел отряд Порхневича в Замостье, где, по сведениям, полученным от местного жителя Копытки и его земляка Игоря Ростиславовича, в здании клуба была стоянка местной полиции. Она и была целью этого длинного, более чем в десять часов, похода. Милое, простое дело — забросать гранатами полицайскую «гостиницу» да пострелять тех, кто в подштанниках выскочит на улицу. Даже не важно, скольких именно удастся подстрелить, — полноценная боевая акция будет налицо. Главное, что немецкому командованию не придет в голову подумать на окопавшихся у Порхневичей «комсомольцев». Только бы не промахнуться собственно со зданием.

Мучительно, словно понимая всю напрасность своего дела, просипел петух. Две собаки с разных концов Замостья взаимно полаяли. Витольд Ромуальдович очень чувствовал, как за его спиной валяются в снегу два десятка сильно замерзших, голодных и злых мужиков, которым нельзя сказать: как раз сейчас командир понял — он не знает, что делать.

— Вон водокачка, — просвистел шепотом Копытко, отнимая от глаз бинокль и передавая командиру.

Тот брезгливо протер его выпушкой из рукава полушубка. Приложился:

— Так это же тот край поселка!

— Да, — растерянно подтвердил Копытко. — Там был раньше сельсовет, они пришли и, когда отец отказался отдать ключи, вытащили его… и прямо у доски с показателями из двух винтовок…

Витольду было сейчас совсем не до обострившихся личных переживаний сопливого дурака рядом с собой. Ведь получалось, что он вроде и не соврал — клуб действительно возле водокачки, но — с другой стороны Замостья, а значит, всему отряду надо выползать из леса и белым днем обходить по пояс в снегу целую веску. Ни в какую не получится, чтобы незаметно. Ждать следующей ночи, палить костры в лесу? В вещмешках по куску кислого хлеба и луковице. Для зимней ночевки маловато. И вернуться без хоть какой-нибудь пальбы нельзя.

Он еще раз поводил окулярами по окраинам Замостья, ища хотя бы ложбинки, посадки, за которыми можно было бы незаметно прокрасться. Нет, не было. А если бы и было — ну, прокрались, кинули гранаты, и что? Ведь неизвестно, все ли полицаи в клубе квартируют. может, какие по хатам? И много ли погибнет от первого налета? На полную победу рассчитывать глупо, а отступать обратно к лесу придется под пулями по чистому полю.

— Михась!

Сынок подполз шустро.

— Готовь свою дуру.

Да, остается только одно — миномет. Очень не хотелось тащить его в такую даль, всем пришлось по очереди полакомиться железным блином, даже сам Витольд пару километров его тащил, чтоб не ворчали и про себя не озлоблялись разновозрастные бойцы.

— Готово, батька!

Поставили за маленькой, полностью укрытой снегом елочкой. Теперь надо выбрать мишень. Куда эта штуковина добьет? — вот вопрос. Михась, судя по всему, таскал миномет много, а стрелял из него не так уж часто. Уверенно утверждал только одно: до Замостья мина долетит. Тот край вески? Навряд ли.

— Что это вот длинное? — спросил Витольд у Копытки.

— Заготскот.

Дощатый, посеревший от старости забор пролегал параллельно лесу, шагах в ста пятидесяти от опушки. Или даже меньше. Между забором и лесом стояли два низких, темных, но кирпичных строения — контора заготскота и ветеринарка какая-то, опять же информация со слов Копытки. Неплохо было бы подойти к этим домикам да вдарить из-за них, тогда можно было бы и до клуба добить.

— Есть там кто? — спросил Витольд, не ожидая ответа.

Копытко молчал. Очень соблазнительно было проползти эти шагов сто двадцать, что отделяют их здешнюю елочку, до кирпичных казематов. Не обязательно всем соваться, пойдет один минометный расчет из трех человек во главе с Михасем, а мы тут все в пятнадцать стволов его прикроем, если что.

— А это что, вышка?

Копытко кивнул и сообщил, что раньше, не при немцах, ее не было. Большой четырехугольный ящик на подпорах под крышей стоял у края забора. Бдительного немца там нет, только непонятно — совсем нет или просто не видно, а он там, внутри, прилег на какой-нибудь мешок с соломой. Что это торчит над краем ящика? Бинокль был все же слабоват, и разглядеть в деталях эту торчащую штуку там, на вышке, было невозможно. Тем более что она не столько торчала, сколько прислонялась к одной из подпор, держащих крышу. Ствол пулемета или винтовки? Витольд лег горячим лицом в снег — вот как жарит командирская ответственность! Не удивился бы, если бы снег под его лбом зашипел, растапливаясь.

Значит, так: никуда не полезем дальше. Если бы знать, что никого нет на вышке с оружием, полезли бы. А так — бей, Михась, так, чтобы попало на скотный двор, по хатам не бей, а скотина все равно вся вражеская; если она там есть, ее на немецкую колбасу запланировали. Не будет вам белорусского мясца!

— Не попадешь по хатам?

Михась хотел бодро отрапортовать, пальцы прилипали к железу. сказал, постарается. Долженков стоял рядом с минометом, держа под мышками две пузатенькие мины. Третью держал Анатоль в больших отцовых рукавицах. Михась никак не мог договориться с механизмом прицеливания. Что-то там двигал, шептал под нос, высчитывал.

— Так, — негромко, перевернувшись на спину и поворотив голову вправо, потом влево, скомандовал Витольд, — как только Михась запустит мину, всем бить из всего, что есть, по вышке.

— Готов, — прошептал сын.

— Ну, Пуща Далибукска, да памажи нам!