Книга Русская армия между Троцким и Сталиным - Леонид Млечин

Впрочем, если Вы считаете, что для сохранения «отношений» я должен «взять назад» сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя «вина» и чего, собственно, от меня хотят».

Это письмо Ленин уже не прочитал. Сначала не хотели показывать сталинский ответ, чтобы ему не стало хуже. А 10 марта его разбил третий удар, от которого Владимир Ильич уже не оправился и влиять на политическую жизнь страны больше не мог. Руки у Сталина были развязаны…

После Гражданской войны отношения Ленина и Троцкого усложнились. Пока шла война, у них практически не было разногласий. Когда встал вопрос, как восстанавливать нормальную жизнь, начались споры, иногда очень жесткие. Впрочем, и Ленин и Троцкий считали споры и дискуссии естественным и необходимым делом. На личных отношениях это не отражалось.

В середине июля 1922 года уже тяжело больной Ленин, откликаясь на какое-то обострение отношений в политбюро, писал Каменеву: «Выкидывать за борт Троцкого — ведь на то Вы намекаете, иначе нельзя толковать — верх нелепости. Если Вы не считаете меня оглупевшим уже до безнадежности, то как Вы можете это думать???? Мальчики кровавые в глазах…»

На одном партийном совещании во время XI съезда партии в марте 1921 года Ленин говорил, что, несмотря на разногласия, «мы с Троцким сойдемся». И тут же добавил: «Он в аппарат влюблен, а в политике ни бе ни ме». Троцкий, наверное, обиделся, узнав, что о нем говорил Владимир Ильич. Но Ленин был недалек от истины…

Почему Троцкий вел себя так вяло и безынициативно, когда Ленин фактически выталкивал его на первые роли? Председатель Реввоенсовета оказался наивен, он не верил в то, что его могут свергнуть с вершины власти. По-настоящему он не стремился к первой роли. Ему нравилась его роль мудреца, который с недосягаемой вершины взирает на происходящее. Он не был охвачен этой неутихающей страстью к власти, поэтому и проиграл.

Завещание Ленина, как его ни толкуй, содержит только одно прямое указание: снять Сталина с должности генсека, остальных менять не надо, хотя Ленин и указал — довольно болезненным образом — недостатки каждого из самых заметных большевиков. Но получилось совсем не так, как завещал Владимир Ильич. Сталин — единственный, кто остался на своем месте. Остальных он со временем уничтожил.

Более того, само письмо Ленина стали считать троцкистским документом, чуть ли не фальшивкой. Сам Сталин предпочитал говорить о так называемом «завещании Ленина».

Ленин готовил это письмо к очередному, то есть XII съезду, который состоялся еще при его жизни. Как и всякий человек, он не верил в скорую смерть и надеялся на выздоровление. Но Сталин сделал все, чтобы письмо Ленина не дошло до делегатов съезда, которые — при жизни Владимира Ильича — могли бы и потребовать исполнения ленинских указаний.

Троцкий, обиженный резкостью ленинских слов и совершенно не понимая, что последует дальше, не позаботился о том, чтобы письмо Ленина стало известно делегатам.

На съезде выступление Троцкого было встречено такой бурной овацией, таким длительным, несмолкаемым громом аплодисментов, что Сталин и другие члены политбюро позеленели от зависти и злобы. А Ворошилов сказал, что «подобные овации просто неприличны, так можно встречать только Ленина».

Увидев, как вслед за Троцким в зал заседаний входит член ЦК Карл Радек, Ворошилов сказал:

— Вот идет Лев, а за ним его хвост.

Остроумный Радек ответил ему четверостишием:

У Ворошилова тупая голова, Все мысли в кучу свалены, И лучше быть хвостом у Льва, Чем задницей у Сталина.

Делегации, которые приходили приветствовать съезд, провозглашали: «Да здравствуют наши вожди Ленин и Троцкий!» Имя Сталина они не вспоминали.

Троцкий увидел в этом признание партией его таланта и авторитета. А Сталин и другие твердо решили, что от Троцкого нужно избавиться. После XII съезда Сталин и его сторонники повели против председателя Реввоенсовета открытую борьбу.

Еще во время так называемой дискуссии о профсоюзах, когда партийная печать получила из аппарата команду атаковать Троцкого, Лев Семенович Сосновский, редактор газеты «Беднота», встретил Сталина во дворе Кремля и спросил:

— Почему вы обостряете эту борьбу?

Сталин объяснил наивному журналисту:

— Вы думаете, речь идет о судьбе профсоюзной резолюции? Речь идет о том, кому руководить партией.

Троцкий, окруженный множеством восторженных поклонников, не считал нужным готовить себе базу поддержки. Он не понимал, что это необходимо. За послереволюционные годы он привык к аплодисментам, восторженному приему, восхвалениям и считал, что так будет всегда. Западные коммунисты вообще говорили о нем как о символе революции.

В октябре 1922 года, когда Ленин еще был жив и действовал, Карл Радек выдал порцию комплиментов председателю Реввоенсовета:

«Если т. Ленина можно назвать разумом революции, господствующим через трансмиссию воли, то т. Троцкого можно охарактеризовать как стальную волю, обузданную разумом. Как звук колокола, призывающего к работе, звучала речь Троцкого…»

14 марта 1923 года «Правда» выпустила специальный номер, посвященный двадцатипятилетию образования социал- демократической партии в России. Все видные большевики представили в этот спецвыпуск свои статьи.

Самой заметной оказалась статья Карла Радека «Лев Троцкий — организатор побед»:

«Государственная машина наша скрипит и спотыкается. А что у нас вышло действительно хорошо, — это Красная Армия. Создатель ее, волевой центр ее, это — РКП в лице товарища Троцкого. Русская революция в военном деле действовала через мозг, через нервную систему и сердце этого великого своего представителя…

Только человек, так работающий, как Троцкий, только человек, умеющий так говорить солдату, как говорил Троцкий, — только такой человек мог сделаться знаменосцем вооруженного трудового народа…

Без него создание Красной Армии и ее победы требовали бы во много раз больше жертв. Если наша партия войдет в историю как первая партия пролетариата, которая сумела построить великую армию, то эта блестящая страница истории русской революции будет навсегда связана с именем Льва Давидовича Троцкого как человека, труд и дело которого будут предметом не только любви, но и науки новых поколений рабочего класса, готовящихся к завоеванию всего мира».

Статья Радека была воспринята однозначно: место заболевшего Ленина по праву может занять только один человек — Лев Давидович Троцкий. Можно представить себе, с какой ненавистью читал эту статью Сталин…

Но так думал не один только Радек.

Луначарский по-прежнему ставил Троцкого рядом с Лениным: «Ленин и Троцкий давно уже числились в наших рядах людьми столь огромного дарования, столь бесспорными вождями, что особенного удивления колоссальный рост их во время революции ни в ком вызывать не мог».