Книга Черный вдовец - Ирина Успенская

– А откуда ты это взял? – на всякий случай спросила она.

– Со стола, – махнул рукой Фаби.

– Вот за стол и пойдем.

За изучением папки, полной материалов о массенах, драконах и семействе Бастельеро, причем сразу на двух языках, немецком и испанском, их и застал Людвиг. Сначала он, зайдя в библиотеку, поздоровался с Ринкой. Нежно. Потом нахмурился и переспросил:

– Ты – Фаберже?!

– Привет, пап! – радостно отозвался мальчишка. – А мама научила меня читать по-астурийски!

Когда он в доказательство потряс в воздухе листочком с печатью Братства Ворона, глаза Людвига округлились, а на скуле стала проступать чешуя.

– Где ты это взял? Рина?..

– Да здесь на столе лежало. Это что-то секретное? – Ринка включила блондинку, а для убедительности похлопала ресницами.

– Уже нет. – Людвиг на миг зажмурился, а потом открыл глаза и улыбнулся. Чуть кривовато, но уже почти спокойно.

– Пап, а почему у тебя чешуйки? А почему они черные? Пап, ты тоже дракон?.. – подскочивший к нему Фаби попытался отковырнуть чешуйку, получил по рукам, но ничуть не расстроился и принялся прыгать вокруг Людвига, забрасывая его вопросами.

Ринка смотрела на это, едва сдерживая смех. Бедный Людвиг, всего день не был дома, а тут такие новости! У него, оказывается, бастард. И дракон-оборотень. И король являлся. И секретная папка уже прочитана и почти пущена на самолетики. А вот нечего разбрасывать секретные документы где ни попадя.

– Фаби, угомонись! – прикрикнула на малыша Рина и, когда синие-синие глазки уставились на нее в ожидании ответов на сто и один вопрос, сказала уже спокойно: – Людвиг не дракон, Людвиг – всадник.

– Барготова мать, – устало выдохнул супруг и упал в ближайшее кресло. – Рина, радость моя, ты можешь мне по-человечески объяснить, что за дурдом у нас творится?

– Я и объясняю. Все хорошо, Людвиг. – Ринка едва подавила желание спеть ему песенку «Все хорошо, прекрасная маркиза». – Фаби, оказывается, оборотень. Мне тут Собака кое-что рассказала…

– А она тебе не рассказала, почему он похож на меня и Гельмута в детстве?

– На Гельмута тоже? Э…

– Потому что ты мой папа! – радостно разрешил все сомнения Фаби. – Я видел твой портрет. И я хочу быть как ты.

– Барготовы подштанники…

– А кто такой Баргот? А зачем ему подштанники?

– Тихо! – в один голос велели Ринка и Людвиг, переглянулись и засмеялись.

Ринка – немножко истерически, Людвиг… наверное, тоже.

– Ладно, продолжаем. Значит, Фаби – оборотень и похож на меня, потому что ему так захотелось. А если тебе захочется стать похожим на Рихарда?

– Не-а, не захочется. Он старый и некрасивый.

– Для игры, чтобы никто не догадался, что это ты. Сможешь?

– Не-а, – чуть подумав, грустно ответил Фаби. – Я же пока не умею колдовать. Но я научусь! Папа, а ты научишь меня снимать проклятия? А проклинать? А делать умертвия, как Рихард? А…

– Тишина в библиотеке, – спасла супруга, у которого опять стала проступать чешуя, Ринка. – Фаби, люди могут отвечать только на один вопрос за одну единицу времени. Твое мышление может быть сколь угодно параллельным, но речь-то последовательна.

– Параллельное мышление, а что это такое? – теперь интерес Фаби сосредоточился на Ринке.

– Объясню потом, если ты не доведешь Людвига до… хм… – Теперь научный интерес обуял Ринку. Видимо, это очень заразно. – Людвиг, а если ты не будешь сдерживаться, каким ты станешь?

– Ты не хочешь этого видеть, поверь, – поморщился он.

– Хочу! – в один голос заявили Ринка и Фаби. – Папа, ну пожалуйста! – это уже был один Фаби, все же взрослой герцогине канючить не пристало, а мелкому дракончику – запросто. Иногда удобно быть маленьким и невоспитанным.

– Нет, – устало прикрыл глаза Людвиг.

– Ну па-ап!

– А ты пробовал когда-нибудь? – Ринка сделала Фаби знак помолчать, потому что с папой надо иначе. Ласково. И под научным соусом. – У тебя, наверное, дневники наблюдений есть…

– Есть, и я их тебе дам. Только при условии, что ты не будешь меня просить превратиться в монстра.

– Не буду! В монстра – точно не буду! – радостно пообещала Ринка, уже готовая бежать за дневниками наблюдений.

– Завтра. А сейчас не увиливайте, господа, и выкладывайте все. – Строго глянув на Ринку, он веско добавил: – Все, радость моя, а не избранные моменты.

– А я что… – Ринка похлопала ресницами. – Мне скрывать нечего! Фаби – дракон-оборотень и будущий драконий полицейский, я – слышащая, ты – всадник, доктор Курт – глава ордена массенов и манипулятор хренов, Гельмут – сволочь наглая. Да, и я выяснила, что такое твоя чешуя, вот! Это такой термокостюм, чтобы охлаждать дракона для полета. Я совместила две чешуйки, твою и алого дракона. Хочешь, покажу опыт?

– Что за опыт? Почему без меня? Я тоже хочу!.. – разумеется, встрял Фаби.

– Тишина в библиотеке! Я тебе зачем объясняла про этикет?

– Ну ма-ам!

– Ну-мам и ну-пап не сработает, юноша. Или вы ведете себя прилично, или марш из аудитории! – Ринка скопировала интонации своего университетского профессора.

Фаби тяжело вздохнул, а со стороны Людвига послышались аплодисменты.

– Ты открываешь все новые грани своего совершенства, моя радость. Браво!

– Великая укротительница чешуйчатых монстров – сегодня и всегда с вами! – Ринка шутливо поклонилась. – Так что, в лабораторию? Прекрасная, изолированная от дома, в отдельном помещении. Наверное, там и магическая система безопасности есть. Ты же посмотришь, правда? – Подойдя к Людвигу, она протянула ему руку.

– Я не буду превращаться в монстра, Рина. – Он улыбнулся и поцеловал ее запястье.

– А я и не прошу в монстра. – Она кокетливо склонила голову набок. – Мы просто поставим маленький, совершенно безопасный эксперимент!

– Ага, – поддержал Фаби. – Совершенно безопасный!

Переглянувшись, Ринка с Людвигом рассмеялись. Все же быть родителями юного дракончика, который никак не может выучить значение слова «тормоза», чрезвычайно увлекательно. Если вы это переживете.

Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»

Людвиг

Вечер в кругу семьи Людвигу неожиданно понравился. Он даже на удивление быстро смирился с тем, что перед глазами постоянно маячило напоминание о безоблачном детстве. Фаби взял образ с последнего детского портрета Людвига, сделанного за месяц до того, как на него свалилось наследство. Этот портрет Людвиг держал дома в качестве напоминания: жизнь непредсказуема и изменчива, надо радоваться тому, что имеешь, пока оно у тебя еще есть. Однако каждый раз при взгляде на тот портрет становилось грустно и одиноко, вспоминался ужас отца и матери, когда они впервые увидели Людвига Бастельеро вместо Людвига Хаас.