Книга Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город - Джордж Манро

Как мы уже видели, власти, конечно, пытались увеличить интенсивность землепользования, заставляя землевладельцев возводить здания на пустовавших участках. Те, кто отказывался застраивать свою землю, могли лишиться её путем конфискации, и тогда полиция выставляла участок на продажу тому, кто больше за него предложит. Затем новый владелец должен был принять на себя выполнение трех условий: 1) через год представить готовые планы застройки; 2) до истечения второго года начать строительные работы; 3) закончить строительство до истечения пяти календарных лет. Если какое-нибудь из этих условий не выполнялось, полиция могла снова конфисковать землю и продать с аукциона, а выручку отдавали незадачливому бывшему владельцу[715]. Как показывает нижеследующий пример, этот закон претворялся в жизнь.

В 1781 г. купец Пётр Чирьев купил участок земли по Фонтанке и Невскому проспекту на перечисленных выше условиях. Раньше его земля служила местом, где хранились материалы для постройки набережных Фонтанки. Он ходил к смотрителю работ на набережной и к губернатору, добиваясь, чтобы участок освободили, но тщетно. А потом, в 1786 г., – по истечении пяти календарных лет – полиция конфисковала землю, потому что Чирьев на ней ничего не построил, и продала её высокопоставленному гражданскому чиновнику и поэту Гавриле Романовичу Державину. Разъярённый Чирьев подал в суд, стремясь отсудить свою землю. Через два года, собрав сведения по делу, Сенат удовлетворил иск Чирьева и вернул ему участок[716]. Чирьев сумел вернуть свою собственность лишь благодаря тому, что сумел доказать, что не мог строиться из-за склада материалов на его участке. Во множестве других случаев мольбы прежних владельцев были напрасными.

Напоследок ещё одно замечание об интенсивности землепользования. По сравнению с городами Европы использование земли в Петербурге оказывается менее интенсивным, зато на фоне других русских городов его интенсивность заметно выше, главным образом потому, что дома в столице были гораздо больше, чем в провинции, и вмещали больше жильцов. Это важное обстоятельство, так как Петербург, всё более целесообразно используя своё пространство, следовал примеру европейских городов и прокладывал пути будущего урбанистического развития для городов России.

Имперская архитектура

Исторический облик Петербурга начал складываться при Екатерине, постепенно приобретая тот вид, который во многом сохраняется по сей день. До её царствования здания, в которых помещались официальные учреждения, строились в стиле барокко. После эпохи Петра Великого они начали приобретать всё более пышный декор, который достиг кульминации в Зимнем дворце и Смольном соборе Бартоломео Растрелли и в пятикупольном храме Св. Николая постройки С.И. Чевакинского. Но когда Екатерина взошла на престол, Растрелли уже перевалило за шестьдесят, а Чевакинскому было около пятидесяти. Государыня отвергла их вычурный стиль ради куда более строгого классицизма, приобретавшего в то время популярность по всей Европе. Она ввела эту перемену, сначала привлекая тех архитекторов, что уже работали в России, а впоследствии ввозя новых из-за границы. Екатерина финансировала строительство общественных зданий сначала, в 1760-е гг., в районах, прилегающих к Зимнему дворцу, а затем в ещё более амбициозных масштабах – в 1780-е гг., когда стройка развернулась сразу в нескольких местах. По проектам, начатым в 1760-е гг., можно судить, в чём императрица тогда хотела видеть символы своего царствования: пристроенный к Зимнему дворцу Малый Эрмитаж (1764–1767 гг.), одетые полированным гранитом невские набережные близ Зимнего дворца (1763–1780 гг.), стильная и гармоничная Академия художеств (1764–1788 гг.), глядящая на Неву, а на противоположном берегу – Медный всадник, конная статуя Петра Великого (1766–1782 гг.)[717]. Главными архитекторами Екатерины в этот период были француз Ж.-Б. М. Валлен-Деламот и А.Ф. Кокоринов. Оба они достались ей в наследство от предыдущего царствования, когда Валлен-Деламот начинал перестраивать в камне Гостиный двор с аркадами и колоннами (1761–1785 гг.), а Кокоринов стал первым природным русским, получившим звание академика архитектуры. Кроме того, в 1760-е гг. Екатерина объявила о своем намерении улучшить внешний облик всего города, учредив специальную комиссию для надзора за намеченным преображением Петербурга из деревянного в каменный (её работу мы рассмотрели в 4-й главе).

Война с Турцией и подавление восстания под предводительством Емельяна Пугачёва отвлекли внимание Екатерины и поглотили налоговые поступления за 1770-е гг., так что в это время она начала в столице только два крупных строительных проекта: украшенный пилястрами Мраморный дворец (1768–1785 гг.) – творение Антонио Ринальди, и Большой Эрмитаж (1771–1784 гг.) Ю.М. Фельтена, расположенный вдоль набережной Невы, от Малого Эрмитажа до Зимней канавки. Эти здания, восходящие к 1760–1770-м гг., стали придавать Петербургу его классические архитектурные линии. Но только в 1780-е гг. было велено приступить к работам, которые перевесили чашу весов от барокко к классицизму.

В 1779 г. Екатерина выписала из Италии в Россию Джакомо Кваренги. Данные ему поручения, включавшие в себя Эрмитажный театр (1783–1787 гг.) – четвёртое из пяти зданий комплекса Зимнего дворца и Эрмитажа, касались не столько дворцов, сколько зданий, призванных воплотить величие и мощь государственных учреждений. Так, он спроектировал строгое классическое здание Академии наук (1783–1789 гг.), Государственного ассигнационного банка (1783–1790 гг.) с его полукруглыми крыльями, а также злополучное здание биржи (построенная в 1790 г., она была разрушена в начале 1800-х гг., чтобы расчистить место для биржи Тома де Томона, стоящей до сих пор). Под тем же влиянием величественного классицизма и палладианства Н.А. Львов спроектировал здание Главного почтамта (1782–1789 гг.), а И.Е. Старов построил Таврический дворец (1783–1789 гг.) и Троицкий собор Александро-Невской лавры (1778–1790 гг.). В конце екатерининского царствования был одобрен проект здания Императорской Публичной библиотеки на углу Большой Садовой улицы и Невского проспекта (1796–1801 гг.). Даже церкви начали приобретать облик зданий классицизма, и в числе самых заметных были построенная Фельтеном церковь Св. Екатерины на Васильевском острове (1768–1771 гг.), католическая церковь Св. Екатерины на Невском проспекте Валлен-Деламота (1763–1783 гг.) и построенная Антонио Ринальди церковь Св. Исаакия, впоследствии снесённая, чтобы уступить место гораздо более величественному Исаакиевскому собору. В русле официального вкуса некоторые представители знати тоже заказывали проекты великолепных домов в классическом или псевдоклассическом стиле. В числе этих построек были дворец графа И.Г. Чернышёва (1766–1768 гг.) по проекту Валлен-Деламота, дом Г.Р. Державина на Фонтанке (1790-е гг., архитектор Н.А. Львов), Юсуповский дворец на Мойке (1770–1790-е гг.), Шереметевский дворец на Фонтанке и др. С появлением этих зданий город явно начал приобретать тот архитектурный облик, который он хранит поныне. Когда ученики этих архитекторов екатерининской эпохи в первой половине XIX в. продолжили развитие классицизма в стиле, широко известном как ампир, формирующее влияние екатерининской эпохи было надёжно закреплено. Приходится не согласиться с мнением П.Н. Столпянского о том, что город в его теперешнем виде сложился только при Александре I. Многое получило свою нынешнюю форму при Екатерине II[718].