Книга Джон Рокфеллер. Промышленник и филантроп - Аллан Невинс

В то время как роспуск открывал широкую инициативу, в течение некоторого времени он почти не вызвал какого-нибудь усиления конкуренции. Различные компании разделили свои рынки либо территориально, либо функционально. Несколько лет они уважали одиннадцать прежних территориальных разделов, хотя деление по функциям было определить труднее. «Стандард оф Индиана» долгое время старалась не соваться на территорию «Стандард оф Огайо», и наоборот. «Стандард оф Нью-Йорк», которая была в объединении самым крупным экспортером, теперь увеличила свой распределительный бизнес в штате Нью-Йорк. Эта компания и «Стандард оф Нью-Джерси» старались не переходить границы друг друга. Акции тридцати с лишним компаний находились во владении той же небольшой группы в такой степени, что, по крайней мере теоретически, прежние руководители могли контролировать их директораты, а следовательно, и политику. Сам Рокфеллер, несмотря на свои крупные пожертвования, располагал во время роспуска 244 500 из 983 383 акций капитала «Стандард оф Нью-Джерси».

Не кто иной, как Теодор Рузвельт, долгое время апостол «борьбы с трестами», вскоре признал, что роспуск треста в значительной мере потерпел провал и что политика властей в отношении крупных объединений требует радикальных изменений. Ее целью должен быть контроль, а не атаки. Рузвельт совершенно справедливо заявлял, что у народа Соединенных Штатов имелся лишь один эффективный инструмент в отношении крупных объединений бизнеса – федеральное правительство. Совершенно справедливо он заявлял, что решения судов относительно «Нозерн секьюрити компани», «Стандард ойл» и табачного треста подтвердили способность правительства уничтожить монополию. Однако то, что «свободная конкуренция» стала анахронизмом, что причины, рождающие объединение, были естественными и неодолимыми и что власти должны приложить усилия для сохранения здоровых элементов в крупном бизнесе, борясь одновременно с его пороками, Рузвельт и другие политики признали лишь к 1912 году.

В течение ряда лет корабли великой флотилии «Стандард ойл» неумолимо отдалялись друг от друга. Владение акциями широко рассеялось. Прежние руководители уступили место новым. Когда открылись месторождения в новых местах, туда пришел капитал. Автомобили продавались десятками миллионов, мировой рынок расширился, и в промышленности стало больше конкуренции. Крупные компании, занимавшиеся переработкой нефти и продажей нефтепродуктов, пошли на «попятную интеграцию» и стали добиваться непосредственного контроля над источниками сырой нефти. Производящие и транспортные компании ответили на это опережающей интеграцией с целью контроля над их собственными рынками. Короче говоря, экономическое развитие привело к крушению старой монополии «Стандард ойл», которого не могли добиться законы и суды. Следует заметить, однако, что образовавшаяся конкуренция стала в первую очередь конкуренцией услуг, а не конкуренцией цен. Сбавление платы, учет всех факторов были иллюзорными средствами. Любой автомобилист, который обнаруживает на перекрестке четыре АЗС четырех разных компаний, продающих примерно одинаковый бензин по одинаковым ценам и борющихся за клиентуру посредством предоставления различных услуг в мойке машин, имеет основания задуматься над вопросом о настоящих границах конкуренции.

Без сомнения, судебное решение в соответствии с законом Шермана по иску было необходимо. Американцы привержены теории, что разумная конкуренция должна сохраняться любой ценой и не подвергаться жесткому государственному регулированию. Ликвидация нефтяных и табачных объединений во время президентства Тафта устанавливает этот незыблемый принцип. Однако очевидно, что одно принятие законов не разрешает проблем промышленной организации и что, как показывают истории с законом Клейтона (федеральный закон США, регулирующий деятельность трестов. Принят в 1914 году в добавление к действующему законодательству, направленному на борьбу с незаконными ограчениями и монополиями. – Ред.), Комиссией по федеральной торговле, движением торговых ассоциаций при Гувере и Национальной ружейной ассоциацией, выработка разумного баланса между конкуренцией и монополией является долгим и болезненным процессом. Роспуск треста был в одном смысле отрицанием того, что сделал Рокфеллер. Но некоторые ценности великого эксперимента в промышленной организации, который он провел, некоторая польза от того гигантского наглядного урока по эффективному объединению сохранится навсегда.

Разразилась Первая мировая война. Шум и крики вокруг проблемы трестов заглохли, поскольку привлекли внимание более неотложные проблемы. Когда пушки снова замолкли и страна вступила в послевоенный экономический бум, о законе Шермана на время забыли. Лишь немногие иски были доведены до логического разрешения. Критические доклады Федеральной комиссии по торговле относительно алюминиевого треста и сахарного объединения были проигнорированы, в то время как суды меняли свои подходы. Относительно случая с Комиссией по торговле Уильям Э. Хэмфри писал: «Не то чтобы суды отвергали нормативный закон, но они толковали его в соответствии с экономическим законом. Суды меняются вместе с людьми и временами». Промышленная концентрация увеличила до 1933 года число корпораций наполовину. Богатством страны владели 594 компании. Возникла нездоровая ситуация, и Новый курс явился крайне необходимой реакцией. Однако новая антимонопольная компания больше не сопровождалась горячностью, нетерпением и осуждением времен Теодора Рузвельта. Американцы многому научились. Они стали более терпимо относиться к полностью контролируемой и эффективно интегрированной промышленности, к которой стремился Рокфеллер. То, что они, главным образом, отвергали в ретроспективе, была не цель Рокфеллера, но несправедливая антиобщественная практика, которая сопровождала достижение и сохранение этой цели.

Глава 16

«Благополучие человечества»

Первые благие дела Рокфеллера – Чикагский университет, Институт медицинских исследований и Совет по общему образованию – отличались в первую очередь общенациональным масштабом. Но американцы научились смотреть далеко за национальные горизонты. С тех пор как Рокфеллер занялся бизнесом, Соединенные Штаты стали одной из ведущих мировых держав. Масштаб мышления, науки и общей культуры, который движет американцами, стал международным. Нищета, болезни и отсталость далеко за рубежом затрагивали благосостояние американцев так же, как их чувства. Более того, Рокфеллер сознавал, что, сделав состояние на мировом рынке, он находится в долгу перед всем человечеством. С ростом состояния, увеличившегося с пятисот миллионов до миллиарда долларов, он почувствовал неодолимую потребность найти какое-то новое могущественное учреждение для расходования средств. Он и его советники, думавшие над этой проблемой в 1905–1910 годах, неизбежно должны были обратиться к идее создания учреждения международного масштаба. В результате в разных странах появились филиалы Рокфеллеровского фонда – первого мощного учреждения для глобального стимулирования и филантропии.

Первые десять лет эксперимента Рокфеллера с институтом и Советом по общему образованию доказали не только то, что можно добиться больших результатов, отдавая крупные средства в абсолютное распоряжение групп специалистов и государственно мыслящих людей. Эти учреждения познакомили его с тремя администраторами, которым он полностью доверился, так же как его сын и Фредерик Т. Гейтс. Это были доктор Уоллис Баттрик, доктор Саймон Флекснер и доктор Уиклифф Роуз. С таким триумвиратом Рокфеллер без опасений отдал большую сумму денег (в конечном счете почти четверть миллиарда долларов) великой цели «благосостояния человечества». Эти люди смогли привлечь других людей, обладающих таким же перспективным видением и компетентностью, как они сами. Они нашли среди прочих Абрахама Флекснера, Джорджа Э. Винсента, Джерома Д. Грина и Ричарда М. Пирса. Была учреждена организация, которая, получив щедрые дары и великолепное руководство, осуществляла работу первопроходца весьма оригинально, инициативно и энергично. Она была, по сути, Колумбом или сэром Фрэнсисом Дрейком (ок. 1540–1596, английский мореплаватель, корсар, вице-адмирал времен Елизаветы I, отправленный ею в экспедицию к Тихоокеанскому побережью Америки, с официальной целью – открытие новых земель. – Ред.). Во всей истории роста и падения крупных фондов их деятельность в первые годы сохраняет особое место, первозданный блеск.