Книга Вельяминовы. Время бури. Книга первая - Нелли Шульман

– Они решили продать честь испанских грандов за содержание от фашистов. Мы получили титул от Фердинанда Арагонского, в пятнадцатом веке. Мы кровные родственники герцогов Медина-Сидония, через дочь принцессы Эболи. Хочется им втаптывать историю нашего рода в грязь, пусть занимаются таким и дальше, – она хмыкнула:

– Я с ними в ссоре, с той поры, когда уехала в университет, в Саламанку. Они считают, что женщине дипломы ни к чему…, – по завещанию деда по матери, графа Фонтао, Изабелла получала большое содержание.

– Он был просвещенный человек, – сказала девушка Мишелю, – инженер. Я у него единственная внучка, все остальные мальчики, – Изабелла рассмеялась: «Он меня очень баловал, в детстве».

Герцогиня снимала большую квартиру на Пасео дель Прадо. Мишель удивился, когда она заговорила о леди Антонии Холланд. Изабелла объяснила, что девушки познакомились в мадридском штабе Народного Фронта. Изабелла знала многих республиканцев, хотя сама не принадлежала к партии. Герцогиня замечала:

– Я просто испанка. Меня заботит моя страна, Мишель. Война ничего хорошего не принесет, и мне противно…, – она морщилась, – что по моей земле разгуливают нацисты.

Мишель совершенно точно знал, что Изабелла ходит к мессе. Она улыбалась: «В некоторых вещах я старомодна».

Мишель, искоса, посмотрел на маленькую грудь под халатом:

– Интересно, в каких еще? Но Стивен джентльмен, он никогда себе не позволит…, – на экскурсии, в залах Прадо, Мишель заметил, как майор Кроу смотрит на Изабеллу. Мишель позвал коллегу, когда они пошли в собрание графики. На следующий день, выходя из музея, Мишель натолкнулся на кузена, в гражданском костюме, с букетом цветов. Стивен что-то промямлил, по мраморной лестнице застучали каблуки. Мишель услышал голос, с милым акцентом: «Дон Эстебан! Рада вас видеть!».

Изабелла учила английский язык в университете. Когда у нее жила Тони, герцогиня практиковалась с леди Холланд, преподавая ей испанский. Кузина Тони прислала телеграмму. Она приезжала с интербригадами из Барселоны, военным корреспондентом. Мишель аккуратно спросил, знают ли в Лондоне, что Антония здесь. Коллега подняла бровь:

– Разумеется. Она летом письмо его светлости отправила. Антония очень разумная девушка, – одобрительно добавила испанка, – я такими себе и представляла англичанок. Моя покойная мать, – Изабелла перекрестилась, – служила фрейлиной у ее величества Виктории Эухении. Виктория тоже англичанка, – королевская семья пять лет находилась в изгнании, хотя на стороне Франко сражалось много монархистов:

– Как мой брат, – призналась герцогиня, – но такое бесчестно, Мишель. Нельзя продавать страну нацистам, даже ради того, чтобы вернуть на трон его величество…, – Мишель все пытался уговорить Изабеллу покинуть Мадрид. Девушка, наотрез, отказывалась. Сидя с ней и Стивеном в кафе, Мишель заметил, что они, украдкой, держатся за руки. Он понял, что герцогиня и кузен собираются пожениться, в Лондоне.

– Пусть будут счастливы, – весело думал Мишель. На него тоже смотрели девушки. Изабелла, даже, несколько раз, пыталась познакомить его с подругами. Однако Мишель вспоминал большие, доверчивые глаза Момо. Пиаф, поднявшись на цыпочки, поцеловала его, в передней парижской квартиры: «Я буду ждать тебя, Волк».

Он лежал на узкой кровати, в дешевой комнате пансиона:

– Нельзя. Надо сказать Момо, что я ее не люблю…,– Мишель обещал себе: «Скажу. Доберусь до Парижа, и скажу».

Картины и графика, пока что, оставались в Валенсии, рядом собирался обосноваться и Мишель. Неизвестно было, что случится с шедеврами дальше, но, в любом случае, Мишель был обязан обеспечить их безопасность.

– И обеспечу, – угрюмо сказал он, запирая хранилище. Изабелла убежала на свидание с кузеном, оставив после себя легкий аромат лаванды. Мишель поднялся наверх. Почти все кураторы уехали на восток, музей опустел. Он шел по огромным залам, мимо голых стен, вспоминая, где висели «Менины» и «Обнаженная маха». Женщина, чем-то напоминала Мишелю Момо.

Отдав ключи, сторожу, он остановился рядом с выходом, который тоже назывался в честь Гойи. Мишель, с наслаждением закурил. Бронзовый Гойя, напротив, стоял, опираясь на трость. Лицо художника было упрямым.

– Все будет хорошо, – пообещал ему Мишель, прищурившись от заходящего солнца, – картины уехали, а скоро мы графику отправим.

Небо было тихим, самолетов он не увидел. Гранитный постамент памятника пестрил республиканскими плакатами: «Все на защиту Мадрида!». Сверившись с часами, он решил, что надо сначала перекусить. В Мадриде, занимаясь офортами и рисунками, он начал писать статью о серии «Капричос».

– Бутылку вина, – размышлял Мишель, идя к Пасео дель Прадо, к открытым кафе, – каких-нибудь тапас, а кофе я в пансионе сварю.

Хозяйка разрешала постояльцем пользоваться кухней. Дешевый кофе привозили в республиканские порты из Латинской Америки.

Мишель не заметил невысокого, молодого человека, по виду студента, в круглых очках и твидовом пиджаке. Темные волосы немного растрепались. Поднявшись со скамейки, юноша сунул в карман блокнот и последовал за Мишелем.

Мистер Марк Хорвич легко продлил испанскую визу в республиканском консульстве, в Нью-Йорке. В анкете он написал, что хочет продолжить изучение языка. Мистер Хорвич говорил с консулом по-испански. У него был сильный акцент, но, в остальном, юноша бойко справлялся даже с довольно сложными оборотами. Консул развел руками:

– Саламанка занята мятежниками, Мадрид в осаде, но вы можете поехать в Барселону, в Валенсию. Там отличные университеты, – мистер Хорвич уверил его, что так и сделает. Будущему студенту выдали визу на год. Оказавшись на улице, посмотрев на страницу паспорта, он, хмуро, сказал себе под нос: «Неизвестно, что случится через год». Купив на лотке кошерный хот-дог, юноша пошел в Центральный Парк. Отец не знал, что Меир в городе.

После первого визита в Испанию, Меир объяснил доктору Горовицу, что его ждет очередное задание в Бюро, для которого надо будет разъезжать по всей стране. Отец поцеловал его в лоб:

– Что делать, милый. Пиши…, – доктор Горовиц замялся, – когда будет возможно. Аарон молодец, каждые две недели весточки посылает. И ты меня не забывай.

В Лиссабоне Меир получил сообщение от мистера Даллеса. Ему предписывалось сделать доклад в Вашингтоне и вернуться в Испанию. Босс предупредил, что командировка продлится несколько месяцев. Паспорт Хорвича Меир оставил на базе, в Хобокене. Здесь лежало и его оружие, небольшой, удобный браунинг. Даллес велел ему ничего не говорить кузену о новой работе. Приехав в столицу, Меир повторил Мэтью ту же историю, о задании с разъездами. Он, озабоченно, подумал:

– Как теперь Мэтью будет за квартиру платить? У него немного денег…, – к удивлению Меира, кузена новости не особо взволновали.

В квартире было чисто. Меир заметил несколько хороших, новых костюмов кузена, шелковые галстуки и ботинки, судя по всему, ручной работы. Ездил Мэтью на старом форде, но в рефрижераторе лежали французские сыры. На кухне появилась винная стойка, с бордо и бургундскими винами. Мэтью курил хорошие сигареты. Он купил электрическую машинку, для помола кофе. В гостиной Меир наткнулася на коробку кубинских сигар. Пахло от кузена сандалом, пряно, волнующе. Мэтью повел рукой: