Книга Первый в списке на похищение - Валерий Поволяев

– То, что слышал, – Зверев перевернул второй снимок, придвинул к Белозерцеву. – Здесь сфотографирован шофер Полины…

– Какая, к шутам, Полина? Вика! Виолетта! – Белозерцев не мог смириться с тем, что слышал.

– Может быть, и Вика, но от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Что Вика, что Полина – для закона все едино. Это ее шофер. Он несет твоего сына. Под пледом. Укутан твой Костик так, что не понять, человек ли это? Через четыре минуты после того, как был сделан этот снимок, Полина Евгеньевна Остапова увезла твоего Костика.

– Нет… Не верю! В голове не укладывается. Зачем она это сделала? – вид у Белозерцева сделался жалким, глаза обрели неприятно униженное выражение, будто у собаки, которую несправедливо обидели.

– Как зачем? Ты же богатый человек!

– Но я давал ей деньги и без того… Доллары. Франки. Марки. Сколько надо, столько и давал, – пробормотал Белозерцев растерянно.

– Значит, мало давал. Ты давал что-то, а ей надо было все.

– Я же ей предложение сделал…

– Вот те раз! А Матрену свою свет Патрикеевну куда? На свалку?

– Почему «на свалку»? У нее будет своя жизнь, у меня – своя. Нам уже пора разбегаться. Пора. На то есть причины.

– Ты дома давно не был? – хоть Зверев и не повышал голоса, а вопрос его прозвучал резко, как щелчок хлыста.

По щекам Белозерцева пробежала тень, он отвел взгляд в сторону.

– Более суток. Вчера днем заглядывал. Ночевал я здесь, в офисе.

– Это я знаю.

– Ну раз знаешь это, то знаешь и все остальное, – просто и печально произнес Белозерцев, про себя подумал, что ничего этот старый хряк не знает. Дышать Белозерцеву сделалось легче. – Вообще мадам не звонила мне уже давно.

– У тебя дома ничего не могло случиться?

– А что там могло случиться? – Белозерцев не выдержал и отвел глаза в сторону, потряс головой. – Нет, в мозгу это никак не укладывается. Вика, Вика… и какая-то Полина. Да еще Евгеньевна! Вика Сергеева – как просто и вкусно! Но нет – Полина! Пфу! – Он потянулся к телефонной трубке и предложил Звереву: – А что, если я сейчас ей позвоню?

– И что ты ей скажешь, кхе-кхе?

– Найду что сказать.

– Хорошо, позвонишь, наговоришь резкостей, и она тебе тут же признается: «Я украла Костика, чтобы нам с тобой лучше жилось, и хотелось и моглось, и давалось и бралось… Но я больше не буду!» Ты думаешь, она это скажет? Это?

– «Эх, хорошо в стране советской жить!»

– Это все в прошлом. Могли бы жить, да не захотели. А Полине звони, не звони – дохлое дело, пустое, кхе-кхе. Через час мы ее брать будем. Как только определим, где твой сын находится, так и возьмем.

– Мне с вами можно?

– Не знаю. Это не я определяю.

– А кто определяет?

– Чекисты.

– А ты что, уже и не начальник?

– Начальник. Но только над своими подчиненными. А ты к числу моих подчиненных не относишься.

– Г-господи, что происходит! – Белозерцев застонал, взялся руками за голову, качнулся в одну сторону, потом в другую, затем, остановившись, схватил фотоснимок, поднес его к глазам. – Да, это она, Вика! – У него невольно, сами по себе задрожали губы. – Это она! – Белозерцев, рассматривая снимок, прижал пальцы к одному глазу, потом к другому, пояснил: – Понимаешь, глаза плохо видеть стали. Плывет все, черная линейка перед глазами дергается. В голове – шум, – он, словно раненый, осторожно ощупал пальцами затылок.

Зверев понимал: это от внутренней боли, слишком много сейчас сидит в Белозерцеве боли. А вот насчет Вики-Полины – интересная новость, которую следует хорошенько обмозговать, может, она, объяснит, почему в квартире Белозерцева – мертвая тишь, никто в ней не ходит, не дышит – ни единого шороха, ни единого движения, словно никто в ней не живет, – и как это Зверев проглядел созревание своего банного друга Белозерцева в новой ипостаси – суженого… или как лучше сказать… жениха, что ли? – красивой, но очень уж загадочной по части Уголовного кодекса женщины? Зверев вежливо улыбнулся, вздохнул – в кабинете было душно.

Ни кофе, ни коньяка, ни орехов не было, Зверев понял, что эта плоская доска, секретарша белозерцевская, невзлюбила его, тянет время и, конечно, постарается, чтобы визит Зверева закончился раньше, прежде чем она закончит обустраивать поднос с едой и напитками. Он ощутил в себе некую странную обиду, но потом решил, что это – ребячье, мелкое очень, на такое, не стоит обращать внимания, и подавил обиду.

– Ты знаешь хоть, кем твоя Вика работает? – спросил он.

Белозерцев вяло махнул рукой.

– Менеджером в каком-то «джойнт венче» – смешанном российско-шведском предприятии. Или что-то в этом духе, я точно не помню. Для меня это не имеет значения.

– Напрасно. Это, кхе-кхе… это должно иметь значение. А насчет смешанной со шведами компании она тебя обманула. Она работает в аппарате президента.

– В аппарате президента?

– Да. И у нее очень приметная должность. Странно, что ты об этом ничего не знаешь.

– И никогда об этом не слышал. Когда я с ней познакомился, она была никем… Никем, понимаешь – девушкой, стоящей на троллейбусной остановке.

– Была никем, а стала всем: демократы очень четко усвоили этот лозунг большевиков и взяли его на вооружение. Но башка-то у тебя на плечах, Вава, всегда была… Эх, Ва-ва! – прочеканил генерал медленно ребячьим голосом, будто ставил себе дикцию – ему было жаль Белозерцева. Как все-таки иногда жизнь потешается над людьми, играет с ними, словно с котятами – только что, еще сутки назад, человек находился на вершине большой горы, прозванной Олимпом или чем-нибудь в этом духе – горой Удачи, Славы, Богатства – сидел в золоченом кресле, трескал ананасы с рябчиками, запуская руку в мешок, ссыпал вниз с горы монеты, простые смертные жадно ловили их, – и вдруг оказался в дерьме, в беде, в грязи, сейчас ему плохо, но будет еще хуже, вот ведь как. Повторил прежним чеканным ребячьим голосом: – Ва-ва!

Не удержался Белозерцев, сморщился, лицо его поехало в сторону – а ведь так, Вавой, его совсем недавно называла Вика. Он поглядел на свои ладони – они помнили нежную гладкость ее кожи, форму ее затылка, шеи, ласковую невесомость головы, внутри у Белозерцева родился скулящий звук – все было и все, увы, ушло.

Никого нет. И ничего. Он остался один.

– А это…. Вы когда Вику брать будете?

– Готовимся. Как только все будет готово – так и пойдем. Главное, чтобы стрельбы не было.

– А может быть?

– Может, кхе-кхе. Вика твоя – штучка серьезная, у ее подопечных есть все, вплоть до гранатометов.

– Не верю, – Белозерцев не выдержал, вновь застонал. – В голове не укладывается.

– Еще долго, кхе-кхе, не уложится, – пообещал генерал, – но потом все станет на свои места, и ты уже удивляться ничему не будешь. Человек – животное такое, что ко всему привыкает.