Книга Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. "Русская Троя" - Николай Дубровин

Как бы то ни было, пьеса еще не вся; опустился занавес по окончании только одного действия. Игра не прекратилась, а игроки после партии обменялись между собою местами и расселись иначе, ожидая новой вздачи. Вопрос восточный не решен: продолжение впредь!

Настоящий мир есть во всяком случае временный, перемирие вследствие истощения средств у воюющих держав, по обороту общественного мнения или по другим внутренним обстоятельствам и признакам, коих мы, посторонние наблюдатели, ни заметить, ни оценить не можем.

Правительство и общество, и все мы прельщаемся мыслию о союзе с Францией, союзе естественном и выгодном; но благоразумие велит нам смотреть в оба глаза и стоять бдительно на страже, потому что на карту положится много, очень много, и вопрос «быть или не быть» остается во всей своей силе, хотя, разумеется, с большею надеждой на спасение.

Не слишком ли мудрены все эти предположения? Не заходит ли здесь ум за разум? Не проще ли происходят дела? Все устали, а цель войны Англией и Австрией достигнута: русский флот истреблен, крепости уничтожены, границы отодвинуты от славян и даже Дуная, влияние русское на Востоке потрясено; наконец, официальные соглядатаи, консулы рассыпаны повсюду – довольно пока, а вперед что Бог даст, то и будет. Aprės nous le deluge![35]

Нет, этого не может быть: тысячи людей и миллиарды денег – не может быть, чтоб были положены Францией для одной славы, для препровождения времени, в угоду Англии и Австрии. Игра не стоила для нее свеч! Что-нибудь да кроется другое, к чему и должны мы быть готовы.

Обратимся теперь к настоящему трактату.

Настоящий трактат без тайных соглашений между кем бы то ни было не имеет никакого смысла и заключает в себе для России непременное побуждение к войне.

Трактатом закрывается вход в Черное море военным судам. Да об этом и говорить было нечего: в мирное время какая нужда военным судам ходить по Черному морю? Военные суда опасны в военное время, а в военное время может всегда пустить их Турция, как это теперь и случилось, – и тогда чем же вы прикажете России защищать свои берега без флота, без крепостей, без арсеналов?

Турции она может не опасаться, но кто же поручится за морские державы, чтоб они не повторили когда-нибудь нападения по тем или другим причинам? Есть ли тут человеческий, не только политической смысл? Берегов своих Россия, ни какое другое государство, открывать не может, принимать меры для своей обороны по народному праву и по естественному инстинкту самосохранения должно и по отношениям к своему народу обязано. Какое государство во всей истории налагало на себя руку? Укрепляет же Англия свои берега, несмотря на entente cordiale[36]с Францией. Мы должны разрушить у себя Севастополь, а они могут утверждаться в Гибралтаре, Мальте и Корфу! Мы не смей строить судов, а Австрия основывает флот «для предстоящей борьбы на Востоке»!

Если Россия согласилась на противоположную меру, то разве только временно, по соглашению с Францией или без соглашения, по невозможности продолжать войну.

Возвращаемся к трактату. Россия и Турция обязаны иметь по шести военных судов в Черном море. А если турецкие корабли уведет какой-нибудь новый капитан-паша в Александрийскую гавань, на поклон египетскому паше, или сожжет по неосторожности, сгноит по небрежению, тогда что делать России? Не должна ли она будет уничтожить свои суда? Иначе с шестью пароходами она будет опасна для Турции так же, как прежде с неограниченным своим флотом.

Хорошо – Турция безопасна со стороны России, а со стороны западных держав, со стороны даже Египта, Греции, Ионических островов? Все они могут делать с Турцией что вздумается, имея флоты, которым противопоставить нечего. Если Турция может иметь флот на Средиземном море или в Египте, то она опасна для России. Если не может иметь там ничего больше, то, обеспеченная со стороны России, она будет отдана произволу любой морской державы. По какому же это праву, если ее самостоятельность составляет главную задачу и главное условие всей европейской политики?

Турция предохранена со стороны России; но почему же приносятся России в жертву Швеция, Дания и Пруссия, на кои она всегда нападать может, имея неограниченное число кораблей на Балтийском море?

Католики и протестанты, принявшие на себя покровительство и отстраняющие до сих пор Россию от участия в устроении судьбы турецких христиан (равно как и от устроения княжеств), считают их исповедание ересью и ненавидят сильнее ислама. Спрашивается, каким образом они могут покровительствовать Православию?

С какой стороны вы ни посмотрите на трактат, со стороны науки или со стороны политики, он не выдерживает самой снисходительной критики, и надо удивляться, как европейские министры в XIX столетии могли подписать такую бессмысленную бумагу, пред глазами истории и даже орлиным пером!

На этом месте моего письма застало меня известие о сепаратном мире между Англией, Францией и Австрией в обеспечение целости Оттоманской империи против возможных покушений России.

Это что за событие? Кто кого обманывает? Нас или мы? Был ли этот трактат нечаянностью для нашей дипломатии, или она была предупреждена первоначально о трактате как о средстве успокоительном на время для Англии, Австрии и Турции? Не верится, чтоб впросак попали англичане, а не мы. Воровство искони у них, простота за нами.

Между тем английские и французские консулы, согласные между собою, возбуждают везде христиан, о чем я имею даже подлинные письма из Болгарии, кроме газет, – значит, они хотят овладеть Турцией, в отношении к чему мы должны принимать, не теряя минуты, свои меры.

Во всяком случае, это, по моему мнению, благодеяние Русского Бога, и вот в чем именно состоят великие Его новоявленные милости:

1. Священный союз, столько для России пагубный, уничтожен не ею, а самой Австрией.

2. Мы получили торжественное, осязательное и ясное удостоверение, что друзей Россия в Европе не имеет и полагаться ни на кого не должна, кроме единоплеменных славян и единоверных греков.

Наконец, 3. Мы избавляемся от унизительной все-таки опеки Наполеона, которого соблазнительное рождение 2 декабря с прочими романическими и мелодраматическими похождениями не слишком возвышает честь ему сопутствовать и разделять его судьбу, хотя и со звездою; Наполеона, которому верить страшно. Timeo Danaos alque dona ferentes![37]

А вот выгоды, кои мы можем извлечь из главного трактата:

Мы можем принимать живое и деятельное участие в судьбе славян в Турции, к которым боялся прикоснуться покойный граф Нессельроде со всеми своими раболепными агентами, чтоб не возбудить подозрений. Мы можем по преимуществу, если сами французы и англичане действуют в этом смысле, а наше участие всегда будет иметь более доверенности и более значения.