Книга Эхо во тьме - Франсин Риверс

— Тогда почему Он каждый раз допускает в моей жизни такие искушения? Я ведь думал, что все осталось в прошлом, но это не так. Я не могу избавиться от этих мерзких воспоминаний, как бы ни старался. Что-то обязательно напомнит мне об этом. Иногда я ловлю себя на мысли о том, что, до того как я стал христианином, моя жизнь была куда проще.

— Тебя искушает не Господь, а сатана. Он ждет удобного случая и всегда знает твои самые слабые места. Для тебя это те физические наслаждения, которые ты испытывал, когда жил жизнью гомосексуалиста. Для тех, кто тебя преследует, — это гордость. Они считают себя лучше тебя, или думают, что их собственные грехи не такие страшные. Но Бог судит не так, как люди, Прометей.

Она взяла его за руки.

— В Притчах сказано, что есть шесть вещей, которые Господь ненавидит, даже семь, которые являются мерзостью для Него: гордый взгляд; лживый язык; руки, проливающие невинную кровь; сердце, которые вынашивает зловещие планы; ноги, бегущие ко злу; лжесвидетели, говорящие ложь; и тот, кто сеет раздоры между братьями. Какие из этих грехов совершают те люди, которые становятся на твоем пути к Господу? Не обращайся к человеку за пониманием истины и не обращайся к себе за тем, что тебе действительно нужно. Бог видит твою боль и твою борьбу, и Он даст тебе силы, чтобы ты победил. Это может сделать только Бог.

Прометей медленно и глубоко вздохнул и кивнул головой.

— Я знаю, что в тебе говорит Господь, — сказал он, испытывая огромное облегчение. Он поднял голову и грустно улыбнулся. — Ты напоминаешь мне одного человека, которого я когда-то знал. Она стала одной из причин, по которым я не хотел возвращаться в этот дом. — Его лицо смягчилось. — И, как это ни странно, именно из-за нее я решил все же сюда вернуться.

Господь тронул сердце Хадассы. Прометей сбросил маску счастья и открыл ей ту боль, которую испытывал в своем сердце.

Она убрала от него руки.

— Прометей, — тихо сказала она и сняла с лица покрывало.

Сначала он смотрел на ее изуродованное лицо с ужасом и жалостью, но потом его лицо стало меняться.

— О Боже! Боже! — хрипло прошептал он, узнавая ее. Упав на колени и обняв ее ноги, он опустил голову ей на колени. — Если бы ты знала, сколько раз мне хотелось поговорить с тобой снова. Ты видела, как я жил. Ты знала, кто я. И ты все равно любила меня настолько, что сказала мне Благую Весть.

Хадасса гладила Прометея по темным волосам, как будто он по-прежнему был ребенком.

— Бог всегда любил тебя, Прометей. И встретились мы совершенно неслучайно. И пока я тебя снова не увидела несколько недель назад, я не знала, взошли ли в тебе те семена, которые я когда-то посеяла в твоей душе. И теперь мне так радостно от того, что и ты принял Иисуса в свое сердце.

Она прильнула к его голове.

— Ты тоже посеял семена веры, Прометей. Предоставь своего друга Господу. — Она снова погладила его по голове, чувствуя, как расслабились его мышцы.

— О моя госпожа, — сказал он.

Она мечтательно улыбнулась.

— Я только хотела, чтобы ты знал, что и я борюсь со своим прошлым точно так же, как и ты.

Сколько семян веры она посеяла в Юлии? И ни одно из них даже не проросло.

Почему, Господи? Почему?

Прометей поднял голову и отклонился назад, снова вглядываясь в лицо Хадассы. Он взял ее за руки и крепко сжал их.

— Не теряй надежды. Бог добр, а теперь Он показал мне, что Он всемогущ. — В его голосе не было ни тени сомнений, а лицо светилось радостью. — Ты жива, ты снова здесь. Как все это могло произойти, если не по Божьей воле?

И тут Хадасса заплакала без всякого стеснения, потому что ее потребность в поддержке стала ломать все преграды, все ее показное, внешнее спокойствие.

И теперь Прометей сел с ней рядом и стал ее утешать.

35

Марк вошел на виллу матери, не постучавшись. Когда он поднимался по ступеням, молодая рабыня, увидев его, выронила из рук поднос и воскликнула: «Господин Марк!». Звук падающего подноса и хрусталя эхом разнесся по перистилю. Испугавшись, служанка опустилась на колени и стала торопливо собирать осколки разбившейся посуды.

— Прости, мой господин, — произнесла она, глядя на него широко раскрытыми от удивления глазами. — Прости. Я просто совершенно не ожидала увидеть тебя.

— Надеюсь, это приятная неожиданность, — сказал Марк, улыбаясь ей. Она покраснела. Он пытался вспомнить, как ее зовут, но не смог. Она была довольно милой, и он помнил только, что еще отец приобрел ее вскоре после переезда в Ефес. — Не переживай, ничего страшного.

В этот момент с верхнего коридора, вероятно услышав звон посуды, спустился Юлий.

— Что случилось? Никто не пострадал? — Увидев Марка, он внезапно остановился. — Мой господин!

— Давно не виделись, Юлий, — сказал Марк, протягивая ему руку.

Юлий заметил, что на руке Марка не было его перстня. Он взял руку Марка и хотел было почтительно склониться перед ним, но Марк пожал ему руку как равному. Удивившись, Юлий отступил, испытывая некоторую неловкость. Марк Валериан никогда не славился фамильярным отношением к рабам, если, конечно, не считать юных и симпатичных рабынь.

— Твое путешествие было успешным, мой господин?

— Можно сказать, что да, — улыбаясь ответил Марк. — Я вернулся домой гораздо богаче, чем был, когда покидал его. — Его глаза искрились радостью. — А теперь я хотел бы повидать мать. Где она?

Юлий замялся. То, что ему придется сказать Марку, вовсе того не обрадует. Что тогда сделает этот молодой хозяин, вернувшийся домой?

— Она отдыхает на балконе, в своих покоях.

— Отдыхает? В такое время? Может, она больна? Наверное, опять эта лихорадка, — встревоженно сказал Марк. У нее уже проявлялись признаки лихорадки, когда он покидал дом.

— Нет, мой господин. Она не больна. Вернее, не совсем…

Марк нахмурился.

— О чем ты говоришь?

— Она не может ходить и разговаривать. Она частично может двигать левой рукой.

Испугавшись, Марк прошел мимо него и устремился к коридору. Юлий нагнал его еще до того, как тот дошел до двери.

— Прошу тебя, выслушай меня, мой господин, прежде чем увидишься с ней.

— Ну, говори быстрей, не тяни!

— Выглядит она не очень хорошо, но при этом находится в сознании. Она понимает, что вокруг нее происходит, что ей говорят. Мы даже придумали с ней свой язык, на котором общаемся друг с другом.

Марк отстранил Юлия и вошел в покои. Он сразу увидел мать, сидящую в кресле, похожем на маленький трон. Ее рука безвольно лежала на подлокотнике, тонкие пальцы были расслаблены. Голова была откинута назад, как будто Феба пила солнечные лучи. Поначалу Марк успокоился. Выглядела она хорошо.