Книга Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

Если не считать уплотнений в местах переломов, ребра Оливера неплохо срослись и почти не причиняли ему боли. Левое плечо было еще слабовато, но им уже можно было двигать. Хуже всего оказалась рана в локоть. Меч де Могуна разрезал мышцы, сухожилия и повредил кость. С такими повреждениями ничего не могли сделать даже лучшие лекари страны. Рука не потеряла чувствительности и немного двигалась, но поднять ею он мог только самый легкий и маленький щит, с помощью которого обучали самых молодых оруженосцев, да и то лишь на несколько минут. Кэтрин уверяла, что через несколько недель будет лучше, но оба они знали, что он никогда уже не сможет пользоваться левой рукой, как раньше. Каков бы ни был его путь в мире, он больше не мог идти дорогой солдата.

– Вы останетесь с принцем Генрихом и обеспечите себе будущее, – сказал Годард, понимающе кивнув. – Вот попомните мои слова: вы еще станете самим королевским шерифом.

Оливер рассмеялся и покачал головой. Он знал, что возможно, а что нет.

Прижатая за столом к Оливеру Кэтрин следила за веселыми искорками в его глазах и радовалась его хорошему настроению. Она пережила много трудных дней, когда он страшно раздражался и впадал в ярость из-за увечья, которое не мог преодолеть. Молодая женщина видела, как он старается выполнить и отступает перед простейшими задачами, например, застегнуть пряжку ремня, но молчала и не лезла вперед. Время вылечит, а практика компенсирует. Прошло всего три месяца; он спрашивал с себя слишком много и не прислушивался к голосу рассудка.

Она не считала, что Годард так уж ошибается, говоря о королевском шерифе. Если Оливер действительно захочет, у него будут все возможности продвинуться при дворе принца Генриха.

Оливер заметил ее задумчивый взгляд и поднял брови:

– Мысленно варишь зелье?

Кэтрин потеснее прижалась к нему.

– Несколько.

Она осмелилась кинуть из-под ресниц провокационный взгляд.

– Например? – Его губы сложились в улыбку. Кэтрин покусала указательный палец и сделала вид, что думает.

– Ну, о некоторых говорить нельзя, – сказала она. – Но я хотела бы заметить, что не стоит недооценивать своих возможностей. Принц Генрих ставит тебя очень высоко.

– «Любимый сакс», – криво усмехнулся Оливер.

– Наверное, ты недаром заслужил этот титул и сумел сохранить его, – серьезно проговорила Кэтрин. – Принц терзал меня каждый день, пытаясь узнать, поправляешься ли ты. Через Пролив тебя гонит не просто ребячий каприз; ты действительно ему нужен.

– Каждому принцу нужен собственный шут, – сказал Оливер.

Кэтрин раздраженно прищелкнула языком.

– У тебя повреждена рука, а не рассудок; по крайней мере, я на это рассчитываю, – резко бросила она. – С какой стати, по-твоему, граф Роберт поддержал и одобрил твой переход на службу Генриху? Если ты ответишь «из чувства вины» или «чтобы избавиться от меня», я тебя стукну.

Оливер почесал голову.

– Я считался в свите принца Генриха еще до ранения. Граф чтит обещание и долг. Нет! – ухмыльнулся он, когда ее губы сжались и она грозно схватила со стола ложку. – Послушай меня. Ему очень удобно иметь своего рыцаря в свите Генриха среди прочих анжуйских лордов.

Кэтрин покачала головой. Его глаза блестели; она сильно подозревала, что ее просто поддели. Возможно, все-таки стоит его стукнуть. Во всяком случае ответ свидетельствовал, что его разум по-прежнему остр и что сегодня не «трудный» день.

– Что же, тогда тебе следует извлечь все возможное из этой ситуации, – сказала она, положив ложку и сложив руки на коленях, чтобы избежать искушения.

– Думаю, что так, – серьезно согласился он и поднял чашу, поскольку столы заново обносили бочонком эля и был провозглашен очередной тост в честь жениха и невесты. – Но только не с помощью меча.

– Любой благородный человек или рыцарь может работать мечом, но при этом быть не выше разбойника или слуги, – рассудительно откликнулась Кэтрин. – Мне достаточно вспомнить Луи, чтобы убедиться в этом.

Она наблюдала, как он поднял чашу здоровой рукой и сделал глоток. Движение его горла, натянутая на скулах кожа, легкая медная щетина на челюсти заставили ее настолько поддаться чувствам, что даже защипало глаза. Она прикрыла ладонью его поврежденную руку.

– Я горжусь тобой и верю, что ты не растопчешь эту гордость.

– Разве ты не верила в Луи, когда ушла с ним?

В вопросе не было ничего враждебного: просто желание знать и всплеск боли. Они избегали обсуждать сделанный ею выбор в Рочестере, но эта тема не забылась и даже не начала терять свое значение.

– Нет, – медленно проговорила Кэтрин, чувствуя, как кровь бросилась ей в лицо. – Я была сбита с толку его лоском и поверила, что он действительно изменился. Если вера в него и была поколеблена в самом основании, то ее укрепляло чувство собственной вины. Я не ждала его и не носила по нему траур столько, сколько была бы должна. Я отдалась другому. Меня связывали с ним долг и послушание.

– После того, как он бросил тебя, заставив поверить, что мертв? – В голосе Оливера проскользнула нотка недоверчивости.

– Он знал, как перевернуть все в моей душе, – постаралась оправдаться она. – Его доводы никогда не были правдоподобными, но излагал он их убедительно. Я все еще была его женой… по крайней мере, я так считала, – поправилась она с легкой гримасой. – Зато теперь я стала в десять раз умнее.

Оливер промолчал; его рука под ее ладонью не шевельнулась. Кэтрин не могла понять по его выражению, что он думает, удовлетворился ли он ее ответом или сохранил сомнения и неуверенность. Ее собственные чувства явно разделяли последнее мнение.

– Оливер, если ты… – начала было она, но не договорила, потому что его внимание отвлеклось на Годарда и одного из гостей: родственника невесты.

Кэтрин натянула на лицо вежливую улыбку, но внезапно ей стало невыносимо застолье, красные потные лица, пахучий липкий дым. Под веским предлогом, что ей надо пойти проверить Розамунду, она выскользнула со своего места и ушла с пиршества.

Таверна Эдит была построена в традиционном стиле большинства деревенских хижин: толстые дубовые бревна подпирали крышу длинного дома из двух комнат с сеновалом наверху, который использовался как спальня. Первая комната, собственно таверна, была самой большой. Во второй обычно держали припасы и прочие вещи, но сейчас их убрали в мазанку и под плетеный навес, чтобы освободить место для гостей, которые собирались остаться на ночь. Пол был густо усыпан сеном. Ширмы из ивовых ветвей, которые обычно отделяли животных, образовывали узкие загончики, создававшие видимость отдельных помещений.

Кэтрин завернула Розамунду в одеяла и положила ее в ясли недалеко от входа, полные ароматного сена. Малышка не спала и приветствовала мать улыбкой, показав едва начавшие прорезываться из десны два зубика, затем завозилась и закричала, требуя, чтобы ее взяли на руки. Кэтрин села на стульчик для дойки рядом с яслями и провела приятную минутку, качая дочку на коленях. Очень скоро Розамунда научится сидеть. Маленькие ручки постоянно пытались добраться до разных вещей, а темные глазки внимательно за этим следили.