Книга Дитя феникса - Барбара Эрскин

– Едва ли все это так. Ей страшно, а ночи такие холодные, сырые, одинокие.

– Ты действительно так думаешь? Она уже наверняка нашла там себе мужчину. – Робин подобрал поводья. – Нам лучше поторопиться, ехать еще долго.

XIV

– Так ты собираешься отослать меня подальше. – Ронвен встряхнула кошелек, который Элейн вложила ей в руку.

– Только до тех пор, пока мне не удастся увидеться с королем и поговорить с ним о тебе. Пойми, тебе ведь нельзя вернуться ко мне.

– О да, я все прекрасно понимаю, – с горечью сказала Ронвен. – Ты не смеешь огорчать своего мужа. Ты не смеешь просить его об услуге во имя спасения твоей старой няни.

– Дело не в том, что я не смею, Ронвен. – Элейн старалась скрыть раздражение. – Просто это не имеет смысла. Джон ни за что не уступит, и мне не хочется зря его расстраивать. Он неважно себя чувствует.

– Опять? – Ронвен швырнула кошелек на землю. – Так значит, вы не уезжаете?

– Уезжаем, уже завтра на рассвете. Именно поэтому мне так нужно было увидеться с тобой, попрощаться и пообещать, что сделаю для тебя все возможное. Здесь достаточно денег, тебе хватит их надолго. Куда бы ты ни приехала, ты везде сможешь найти кров, еду и слуг. Когда ты найдешь подходящее место и поселишься там, напиши мне. Тебе нужно выбрать другое имя. Имя, которое будет известно только нам с тобой.

Ронвен опустила глаза и посмотрела на тугой кошелек, лежавший у нее под ногами.

– И какое же мне имя выбрать, милая? – спросила она с загадочной улыбкой.

Элейн облегченно вздохнула.

– Мы назовем тебя Сюзанной. Ты будешь образованной женщиной, поэтессой. Твои письма будут полны остроумия и глубокомыслия. Время от времени мы будем при дворе в Вестминстере, или Винчестере, или где-то еще, где ты решишь поселиться. Тогда я буду вызывать тебя к себе и покупать твои книги на невообразимые суммы золотом.

– Так ты думаешь, что король не скоро даст мне свое прощение, – сухо сказала Ронвен.

– Я очень постараюсь. – Элейн поцеловала ее. – Обещаю!

– Но граф все еще тенью стоит между мной и моей свободой. – Ронвен подумала немного, потом почти с грустью достала из сумки небольшой льняной мешочек. – Чтобы показать, что в моей душе больше доброты и сострадания, чем в его, я собрала эти травы в лесу. Они помогут ему быстрее поправиться. Сделай из них отвар, остуди немного и давай ему это питье.

Элейн взяла мешочек и с благодарностью сжала руку Ронвен.

– Мне так не хватало тебя, когда он болел. Только твои лекарства всегда помогали ему. Спасибо тебе.

Ронвен недоверчиво подняла брови.

– Значит, тебе не хватало меня? А я уже начала было думать, что мне лучше забыть о тебе. Нет, не клянись мне в вечной любви. Я знаю, что ты любишь меня, но теперь ты выросла. Тебе больше не нужна твоя няня. Теперь ты хозяйка многочисленных поместий. Твой муж – добрый и благородный человек. Зачем тебе няня? – Она наклонилась и подняла кошелек. – Я напишу тебе, милая, и я буду рядом с тобой, когда буду тебе нужна. Об этом можешь не беспокоиться.

XV

Элейн убрала заветный мешочек с травами в маленький сундучок, стоявший у постели. Вещи были собраны, все было готово к отъезду. С первыми лучами солнца бесконечная череда лошадей и повозок, извиваясь, медленно потянется в сторону Честера.

Она улыбнулась Джону. Он уже приготовился ко сну и теперь, кутаясь в тяжелое покрывало, развалился в кресле у огня. Его лицо было бледным и напряженным. Кашель все еще мучил его, но он убеждал ее, что уже достаточно здоров для переезда. Ему не хватало пространства и уюта Честерского замка. Этот небольшой дом, сперва бывший таким тихим и милым, теперь стал тесен, и в нем нигде не было уединения, кроме как в этой маленькой спальне над главным залом.

Джон наблюдал, как служанки помогли Элейн раздеться и расчесали ей волосы, затем он жестом отослал их.

– Иди ко мне, дорогая. Посиди со мной.

Она присела возле него и склонила голову ему на колени. Его рука нежно скользила по ее волосам. Похоже, уже целую вечность они не занимались любовью.

– Ты рада, что мы наконец-то уезжаем? Эти несколько недель, которые мы провели здесь, были для тебя очень тяжелыми.

Элейн ласково улыбнулась ему.

– Робин помогал мне. Мне было очень грустно, когда он уехал сегодня утром.

– Я надеюсь, не слишком грустно. Или ты сильно привязана к нему?

– Нет, я не сильно привязана к нему. – Элейн снова улыбнулась. Потом она вспомнила о слухах, которые, если верить Лунед, все еще блуждали по дому: слухах о ее неверности графу. Кое-кто называл при этом имя Робина. Она взяла мужа за руку.

– Пора ложиться, дорогой. Завтра будет тяжелый день.

– Ты так страстно желаешь своего мужа? Приятно слышать. Я позову слуг, пусть разведут огонь.

Они любили друг друга с такой нежностью, с такой осторожностью, как будто их тела были хрупкими, как фарфор; потом уставший Джон откинулся на подушки. Внезапно новый приступ кашля сдавил его грудь. Несколько минут Элейн лежала рядом с ним, прислушиваясь. Затем она соскользнула с постели, нашла у камина лучину и зажгла свечу.

– Джон, что с тобой?

Кашель судорогами сотрясал все его тело. На подбородке показалась тонкая струйка крови.

– Может, позвать врача? – Беспокойство Элейн росло.

Собрав остатки сил, Джон поднял руку и отрицательно покачал головой.

– Пить! – прохрипел он. – Дай мне только пить…

Элейн бросилась к столику в дальнем углу комнаты. Там остался кувшин с вином и два бокала. Трясущимися руками она наполнила один из них. Затем она помогла Джону приподняться и поднесла бокал к его губам. Он отхлебнул немного и откинулся назад. Капли холодного пота проступили у него на лбу.

– Вот досада… – прошептал он. – Похоже, песок попал в горло.

Элейн улыбнулась и поставила на пол бокал.

– А теперь отдохни немного. Я приготовлю тебе лекарство, и кашель пройдет.

Лунед прибежала по первому зову. Она принесла еще дров и маленький котелок. В это время Элейн присела у огня и стала разбирать травы из мешочка, который передала ей Ронвен. Здесь был и дикий тимьян, собранный на солнечных холмах за лесом, и примула, и корень валерианы, листья репейника и цветы боярышника, полынь и измельченная кора ольхи. Элейн пробежалась пальцами по стеблям и вдохнула аромат трав. Среди них были и какие-то другие листья, горькие и темные, листья из густого леса, который Ронвен теперь называла своим домом. Элейн разглядывала их, но никак не могла узнать. Вода закипела, и она бросила в котелок душистую смесь. Затем она сняла отвар с огня, чтобы остудить его и дать травам настояться. Густой, земной аромат, исходивший от снадобья, заполнил всю комнату. Джон задремал, но его дыхание было неровным и прерывистым, а на лбу у него все еще блестели капли пота. Лунед подошла к постели.