Книга Сто имён одной воровки - Леди Ирбис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Говорил он тихо, но в голосе сквозила ненависть, горечь и что-то, похожее на отчаяние. Его слова царапали кожу, впивались в тело, и с каждой секундой Мие становилось всё страшнее и всё сильнее хотелось сбежать из башни.
— А знаешь, что он делал? — вопрос был наполнен таким количеством злобы, что Мия вся сжалась, опустила глаза и смогла только чуть качнуть головой.
— Конечно, откуда тебе знать. Например, любил зачаровать заклятьем запрета магии песок с побережья и послать своих приспешников обсыпать таким песочком неугодного ему чародея. Весело, не правда ли? Пока хоть одна такая песчинка оставалась на теле — в складках одежды, в волосах, ушах, ноздрях, да где угодно еще — чародей оставался бессильным. Понимаешь? А те, кому не повезло вдохнуть такие песчинки, — на всю жизнь потеряли дар. Как думаешь, каково это? Ты даже представить не сможешь. Хуже, чем для художника остаться без глаз, или музыканту потерять слух, или такой как ты, — тут он почти ткнул Мию в грудь указательным пальцем, — лишиться обеих рук! Гораздо хуже. Кого-то это свело с ума. Кто-то умер, угас, словно огонь без доступа свежего воздуха. А…
Тут он замолчал и опустил голову. Потом резко отвернулся, отчего пряди чёрных волос взметнулись, словно перья громадной птицы. Мие даже показалось, что в глазах его что-то блеснуло. Она вперилась взглядом в его ссутулившуюся спину, пытаясь понять, что ей делать и как реагировать на этот рассказ. На секунду ей даже захотелось уязвить его ещё сильнее. Задеть побольнее, надавить на плохо зажившую рану и выпустить кровь пополам с гноем. Хотелось сказать, что ей не жаль. Что им всем, клятым чародеям, так и надо, и вот бы у него ещё отнять этот паршивый дар да и отрезать что-нибудь в придачу. Но не смогла.
— Одна девушка покончила с собой, — так и не поворачиваясь, глухо добавил чародей и вновь замолчал.
Наверно, в этот момент Мия спокойно могла бы уйти. Развернуться, забрать свои вещи, распахнуть дверь и спуститься по крутой лестнице. А может, могла бы и подобрать чарострел, не торопясь зарядить и вогнать-таки пулю в голову чародея. Вряд ли бы он сопротивлялся. Но не стала. Из глубины памяти, подобно пузырьку с морского дна, поднялось имя, от которого бросило в такой холод, что Мия содрогнулась. Она обхватила себя руками в попытке унять дрожь и тихо, почти шёпотом, спросила:
— Мелисса?
— Что?
— Это была Мелисса, твоя невеста? Ты о ней говоришь?
Чародей медленно обернулся и посмотрел на Мию. В глазах его и правда стояли слёзы. А ещё в них было столько боли и тоски, что у неё дыхание перехватило и защекотало в носу.
— Мелоис. Её звали Мелоис. И я её любил.
Глава XII. Пред зеркалом воспоминаний. Часть IV
Его слова, полный горечи голос и этот взгляд словно ударили Мию поддых. Она не могла даже пошевелиться. Даже вдохнуть. Не то, чтобы сказать хоть слово. Так и стояла, как полная дура, опустив взгляд к беспросветной-чёрной поверхности зеркала, растёкшейся по столу. Чародей тоже молчал. Потом подошёл к стоявшему у стены креслу, с тяжёлым вздохом опустился в него и закрыл лицо руками. Омерзительно-липкая тишина окутала их, подобно паутине. Оплела грудь, сжала сердце и перетянула горло.
А потом он начал говорить:
— Мы должны были пожениться через полгода, как раз после окончания университета. Поверь, получить согласие её родителей стоило мне невероятных усилий. Они воспринимали меня худшим оскорблением для их чести и благородной крови, хотя сами из себя ничего и не представляли. Почти разорившееся семейство, владевшее землями столь бедными, что там даже трава плохо росла. Единственным их богатством было происхождение. Они всё равно планировали продать её, как и старших сестёр, как породистую лошадь, но к личности покупателя оказались весьма придирчивы. Одно дело какой-нибудь почтенный купец, с сединой, лысиной и необъятным брюхом, или его желторотый сыночек, а другое… Впрочем, всё это неважно. Мы… поссорились. Из-за какой-то ерунды, я и под пыткой не вспомню, в чём была причина. Так что… Это моя вина. Она мне не сказала. Взяла подругу и поехала с ней в Портамер. Хотела посмотреть на корабли. Если бы я знал, куда они собираются, то, наверно, смог бы что-то сделать. Уже тогда шли нехорошие слухи о том, что в этот паскудный город чародеям лучше не соваться. Может, она не знала… Или не думала об этом. Она никогда даже представить не могла, что с ней может случиться что-то плохое.
Тут он замолчал и отвернулся, словно рассматривая что-то, доступное лишь его внутреннему взгляду. Что-то прекрасное. Мие показалось, что даже резкие черты его лица смягчились, а губы тронула лёгкая улыбка, не та, что обычно перекашивала лицо. Какая-то другая. Словно он смотрел на источник самого чистого, самого тёплого во всем мире света. Потом встал, подошёл к одному из шкафчиков, достал из него стеклянный бокал и бутылку с какой-то золотисто-медовой жидкостью. Плеснул в бокал немного и залпом выпил, скривившись от горечи.
— Я точно и не знаю, что тогда произошло. Её подружка так и не смогла толком объяснить, а Мелоис… Со своего возвращения не сказала ни слова. В Мидделей её привезли бледным подобием себя. Словно в ней погас весь свет. Словно она выгорела изнутри. Мы все пытались ей помочь, но… Ничего нельзя было сделать. Рассудок её помрачился, она утратила всякую волю к жизни и вскорости наложила на себя руки. Я не… Я её не уберёг. А потом… Долгие годы месть этому выродку была единственным смыслом моей жизни. Теперь и он пропал. И… Я ведь думал, что буду любить её всю жизнь, а сейчас даже не могу вспомнить её лицо. Я помню только, что она была словно сошедший на землю солнечный луч, и с её смертью для меня навсегда наступила непроглядная ледяная ночь.
Он снова замолчал, а потом обернулся к Мие, и лицо его снова будто накрыла тень. Встретился с ней взглядом своих непроглядно-тёмных глаз и спросил каким-то сдавленным голосом:
— Хочешь узнать, чьими руками он это делал?
Мия не хотела. Не хотела этого слышать. Потому что уже знала ответ.
— Нет, — только и смогла выговорить она.
— Да. Агиллан не любил
