Книга Махинации самозванца - Илья Николаевич Романов

бунтовала, ну как тихо, громко и не стесняясь в русском языке, но для местных это просто звуки… Пришлось отвести её в сторону и объяснить, что интонации голоса иногда более понятны, чем речь. Надавить, так сказать, слегка на разум.

Я не знал, как к ней относиться после произошедшего. Все доводы разума были похерены не до конца похеренной совестью. Совесть, эта падла, что просыпается ближе к концу лет. Кто не знает – поверьте. Кто знает, тот знает.

Вроде бы что такое? Очередная и не более. Сам понимаю. Рассудок одно, жизнь другое. Помню ли я своих любимых женщин? Помню. Предал ли их? Нет. Если женщина любит, то простит. Тем более если она мёртвая женщина…

Однако, смотря на рыжую, я чувствовал себя сволочью. Измена она же не по факту, а в душе. Пускай рыжая провоцировала, но я так поступил. Бывает. Если кто думает, что он ангел, то давайте я вас убью, попадёте хотя бы в рай как невинно убиенные, а не в ад, как я грешник, обуянный гордыней… Впрочем, о чем это я. Делов-то. Очередная…

Началось всё в невнятной таверне с незапоминающимся названием. Сказать, что мы совсем не пили – это соврать. С другой стороны, выпить для опытного человека пару кружек местного пива, это только почаще сходить в туалет.

Всё началось с выступления этого угрёбка с местной балалайкой. Я это про упыря, что в моей свите. Наверное, этот упырь хотел сделать мне приятное, но вышло наоборот. Вир Оур Ледроу перестарался…

Кратко. Этот уё…к собирал обо мне всякие слухи. Спрашивал у моих, у Гумуса, Ивара, Могра и прочих… Дескать, хотел понять меня. В итоге он сочинил балладу обо мне и некой Халле.

А вот дальше начинаются смех и слезы. Мелодия приятная. Голос хорош, конечно, бывают голоса и лучше, но всё равно голос неплох. А вот тематика песни, баллады, саги – да как угодно называй – мне не понравилась.

Бла-бла-бла. Смерти нет. Бла-бла-бла. Я всем отомщу. Бла-бла-бла. Я несу свет. Бла-бла-бла. Убогим на жалость. Бла-бла-бла. Одинокий герой. Бла-бла-бла. Бесконечен мой путь. Бла-бла-бла. За лучину с тобой. Бла-бла-бла. Я готов себя преломить…

Как-то так. Это примерное изложение. Честно говоря, я был уже не в том состоянии, чтобы действовать адекватно. Балалаечник ещё играл, не подозревая о своей судьбе, а Гумус уже исчез под столом. Опыт не пропьёшь, хоть чему-то я его научил.

Если бы не она, то не факт, что певцу не пришёл бы пушной зверёк. Алёна поступила нетипично для местных. Она просто обняла и увела спать. Ещё раз! Баба уводит из общего зала подзагулявшего мужика?! Это или жена, или близкая родственница. Иначе никак. Такие тут нравы. Смешно, но так. Алёна прописала себя в легенде о баронстве. Дескать, не просто так меня барон нагулял на стороне, но есть у меня и родня по материнской линии, такие же варвары…

Спросите меня, почему я так легко поддался женской опеке, что хуже гири. Отвечу. Сам не знаю. Вначале в качестве эксперимента. Что будет, если она меня доведёт до комнаты в трактире. Потом с сомнением.

На смех меня развезло только потом. Совращение пьяного тела неопытной куртизанкой – это нечто.

– И зачем?! – всё, что я спросил, видя, как она легла, раздвинула ноги.

– Ты! Ты извращенец! – единственное, что она воскликнула.

Ну да! Я извращенец. Это же именно я заставил тебя раздеваться под отголоски музыки с первого этажа, типа стриптиз.

Я ничего не сказал. Просто ухмыльнулся. По пьяни отголоски песни этого сраного барда. Я просто ухмыльнулся и ушёл…

Так, наверное, надо было, так сказать. Но это жизнь, а не придуманная реальность. Всё проще. Меня не отпустили…

– Не дам! Не дам! – приговаривала она. А я какими-то гранями сознания понимал, что она не даст уйти из комнаты.

Может, я и хотел бы соврать о чём-то, но совесть, падла, не даёт. Мужчина не имеет права говорить иносказательно плохо даже о бл**и. И я не буду. Кто может, тот поймёт. Кто не может, тому всё ещё будет, если не помрёт до этого момента…

– Я твоя женщина?.. – спросила меня Алёна.

А что я могу ей ответить?! Врать?! Говорить правду?! В итоге притворился спящим – лишь бы не отвечать. Думаешь, трусость с моей стороны?! Может, и так. Я готов признать то, что я трус. И что дальше?! Поверь, наивный, нам никогда не дано познать женщин. Вот так же я не понимал Алёну. Точнее понимал. Но не совсем понимал.

– Устал думать?! – вцепилась она в меня. – А ты не думал, что всё проще?

– Это как?!

– Будь со мной… Дурачок…

– Какая же ты дура… – невольно вырвалось из меня. – Я так не могу…

– А и не надо… – засыпая, я почему-то увидел слезу на её лице. – Спи… Барон…

Она пришла на вторую ночь после грядущих событий. «Распочковалась» на две другие точки. Сомневаюсь, что ей это доставляло удовольствие, но такая наша кобелиная сущность. Лучше туда, чем по больному…

Гостиничный номер с трудом сдерживал её стоны. Как я подозреваю, вовсе не потому, что я такой нежный и внимательный.

Гумус с утра пытался ухмыльнуться моему блуду. В общем, я почти не виноват. Распустил я его. Двинул ему, походя, в грызло. Ничего пояснять не стал. Думаю, он всё сам понял…

Скажу лучше другое. Я как рацио, понимаю, что надо жить дальше. Я как эмпирик, понимаю другое. С точки зрения эмпирика – я предатель. Бабам проще. Они мужиков обвиняют за неверность, а иногда неверность выставляют как собственную неотразимость: «Мол, возвращается ко мне». А на деле всё сложнее. Кто сказал, что любовь умирает вместе со смертью?

Помню с трудом. Со стороны для всех это моя придурь. Я рву голос. Хочу от новобранцев подобие строя. Корявые палки, что им заменяют копья вместо настоящих копий.

Делай раз! Упал на колено и оглобли под сорок пять градусов. Делай два! Ори! Ори, задроч! Это последнее, что ты делаешь в жизни! Задние ряды держат передние ряды, упираются подобием щитов и палками. Иначе не удержать напор… Делай три! Вторые и третьи ряды вылезают из-за условно убитых первых рядов…

Я сам понимаю, что этого мало. Я понимаю, что против серьёзного противника – это смех. Я понимаю, что мои парни – это просто размен. Выиграть нам время. Но что я могу им преподать за такое короткое время. Это не фехтование, это строй. Нельзя научить азам строя за неделю,