Книга Экранный образ времени оттепели (60–80-е годы) - Лидия Алексеевна Зайцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Экранизация повести Ю. Германа (сц. Э. Володарский) появилась в прокате в 1985 году.
А 1986-й обозначен произведениями «Легенда о Сурамской крепости» (реж. С. Параджанов), «Письма мёртвого человека» (реж. К. Лопушанский), «Проверка на дорогах» (реж. А. Герман по повести Ю. Германа «Операция „С Новым годом“»).
В 1987-м зрительское внимание привлекли картины «Завтра была война» (реж. Ю. Кара, по повести Б. Васильева) и (по его же повести) «Иванов катер» (реж. М. Осепьян), а также фильмы А. Сокурова: несколько залежавшаяся дипломная работа «Одинокий голос человека» по А. Платонову и «Скорбное бесчувствие» (Бернард Шоу «Дом, где разбиваются сердца»).
В 1989-м – «Ашик Кериб» (С. Параджанов).
На примере постановки фильма Г. Панфилова «Васса» убедительно проступает различие между методом воссоздания и интерпретации литературного текста.
Пьеса М. Горького «Васса Железнова» относится к тем классическим произведениям, которые на протяжении многих лет, на сцене и на экране, получали традиционно сложившуюся однозначную трактовку. Упор делался на знаковую фамилию главной героини.
Сценический образ формировался жёсткими интонациями в голосе, властной пластикой театральной актрисы, как правило, добротного телосложения.
Окружение хозяйки пароходства и жизни вокруг являло собой зависимо-подобострастную среду: все беспрекословно преклонялись перед её властью, лишь иногда робко пытаясь – не противостоять, нет. Как будто невольно у кого-то вдруг боязливо прорывалось своё, истинное. Однако при этом обязательно порочное, стыдное, мелкое.
Железнова – это и было воплощение неординарной личности в громаде управляемой ею империи…
Выбор Г. Панфиловым на роль главной героини актрисы И. Чуриковой задаёт заведомо иную трактовку образа главной героини.
В хрупкой фигурке изящной Вассы, постоянно пытающейся сохранить властность в не самых уверенных интонациях реплик, в мягкой пластике лирически-затаённых движений, в неумении пройти широким хозяйским шагом по неприбранной улице или пустынным комнатам никому не нужного, кажется, огромного дома, во всём облике героини И. Чуриковой читается полемичность по отношению к сложившимся за десятилетия представлениям о героине.
Железнова теперь – это отдельно существующие пароходство и верфи, жёстко звучащий окрик тех, кто пользуется авторитетом её денег, на глазах, однако, теряющих власть…
Трагически одинокая женщина, неспособная убить в себе любовь к ближним, обманывающим её на каждом шагу, большой ребёнок, продолжающий верить, что вот-вот всё устроится…
Такой героиню вычитал у М. Горького кинорежиссёр Г. Панфилов, предпринявший постановку в середине 80-х годов.
Отзвуки душевной неустроенности слышны даже в торжественном праздновании пуска нового парохода: мечтательный взгляд Вассы на проплывающие мимо берега, бодренький внук, уверенно отвечающий на её вопросы, – праздничное действо явно оттеняет внутреннюю отрешённость хозяйки пароходства и происходящего вокруг. И сцена с умирающим матросом, забитым в машинном отделении за провокационные речи, только конкретизирует эмоциональный фон происходящего на первом плане, в кают-компании за шумным застольем среди гостей, не вникающих в глубинную суть творящегося рядом.
В холодящем душу бытовом обустройстве дома огромное количество пустых пространств. Только по стенам, пристроившись в уголке, там могут найти место, как-то неприютно приткнуться бесцельно слоняющиеся домочадцы.
В гостиной рояль: стареющий бездельник брат держит под крышкой бутылки портвейна… Новомодный граммофон… Единственная пластинка, заученная наизусть, трогательный романс… Васса и сама иной раз подпевает – с задушевной робостью, будто неуверенная в себе девчонка.
Прочитав по-своему, как бы заново, знакомую, кажется, до буквы пьесу великого пролетарского писателя (именно так его всегда называли), авторы фильма середины 80-х вскрыли за поверхностным слоем властного характера одинокую трепетную душу уходящего поколения деятельных людей, поверивших в какой-то момент в свою способность выстроить человечески разумный мир хотя бы в пределах окружающего пространства…
И, может быть, именно об этом, о трагическом осознании истины, со сцены «Ленкома» прозвучали слова героя поэмы А. Вознесенского «Юнона и Авось» графа Резанова:
Авантюра не удалась.
За попытку – спасибо…
Художественное пространство картины Г. Панфилова, авторски организованное на натуре и в интерьерах, выбор актрисы на главную роль и исполнителей всех окружающих героиню персонажей, последовательность эпизодов, сопоставленных в логике авторской трактовки литературного текста, образуют принципиально новый контекст, из которого зритель способен извлечь отличную от традиционной трактовку классической пьесы.
Пьеса А. Островского «Бесприданница» ещё, наверное, больше знакома не только по театральным постановкам, но и по классическому фильму 1936 года, поставленному Я. Протазановым с начинающей Н. Алисовой и одним из ведущих актёров МХАТа А. Кторовым в главных ролях.
Её интерпретация в социокультурном контексте 80-х, предпринятая Э. Рязановым, также несёт на себе знаки современного прочтения шедевра традиционной театральной драматургии.
В ещё одном обращении к широко известному произведению можно, пожалуй, усмотреть не только нехватку добротного материала, чем часто оправдывают неудачи экрана, ссылаясь на так называемый сценарный голод. Здесь, видимо, есть и момент творческой надежды в застывшем эталоне художественного решения, предложенного когда-то, открыть новые, глубинные смыслы, увидеть в памятных канонических образах созвучную сегодняшнему зрителю теплоту и боль реальных людей.
Такой подход принципиально отличается от хлынувших впоследствии на экраны скороспелых ремейков: в классических произведениях прошлых лет авторы 80-х открывают по-своему проблемы и характеры, мотивы поведения реальных людей, окружающих каждого из нас и по сей день…
Только так можно объяснить, например, то, что Лариса, провинциальная бесприданница из забытого богом городка, поёт под гитару романс на слова М. Цветаевой… Режиссёр смещает границы во времени, максимально приближая события к нашим дням только лишь привлечением более позднего поэтического текста.
Этому способствует и блестящий, как всегда у Э. Рязанова, актёрский состав. Кроме начинающей Л. Гузеевой, в картине заняты А. Мягков, А. Петренко, А. Фрейндлих, Н. Михалков и другие.
И вечно безмолвные берега величественной Волги, бескрайние просторы вокруг невольно контрастируют с унылой стареющей архитектурой заштатного городка, с удушливой теснотой пароходных кают.
Обращает на себя внимание повышенный интерес к образной трактовке пространственного окружения, изобразительности повествовательного языка, к смысловой детализации как способу личностного комментария литературного текста. Ведь в театральной драматургии именно эта часть выразительных средств, как правило, практически никогда не включается в образный ряд: сцена просто не имеет возможностей для его воссоздания в той мере, в какой оно становится своего рода метафорой, художественным, существенным компонентом реализации образного замысла.
Так, в ранней экранизации «Бесприданницы» Я. Протазанова эмоциональными, духовно противопоставленными происходящему в кадре оказывались пейзажные
