Книга По ту сторону мечты - Юлия Цыпленкова

А вот Хасиль не смотрела ни на мужа, ни на свекровь, и до своих земляков ей не было дела. Она развернулась к Танияру и сверлила его пристальным взглядом. Алдар ее требовательного взора по-прежнему не замечал.

— Танияр! — не выдержала Хасиль. — Посмотри на меня! С тобой говорит жена твоего каана!

Ничего не изменилось, алдар даже глаз не скосил. Зато поглядел на шаманку:

— Что скажешь, вещая? — спросил он.

— Нет, — коротко ответила моя мать.

Чего она ждала, я не понимала. Сумрак уже сильно сгустился, и люди на поляне всё больше превращались просто в темные силуэты. Небо было затянуто облаками, и сквозь них проглядывали всего пара звезд. Но еще более меня удивляла тишина. Если не считать Хасиль, да этого короткого диалога между Танияром и Ашит, более разговоров не было. Люди не задавали вопросов, просто стояли и ждали… Чего?

Я знала, чего ожидаю я, Танияр знал, ягиры. Для всех остальных этот поздний сбор был тайной, однако никто даже не пытался выяснить причину. Наверное, хватало шаманки, чтобы понять — дело серьезное.

— Танияр… — снова послышался возглас второй жены Архама и оборвался на высокой визгливой ноте.

Хасиль дернул на себя один из ягиров и попросту закрыл ей рот. Женщина задергалась, но воин что-то прошипел ей в ухо, и каанша, наконец, застыла, более не пытаясь вырваться. Темнота между тем окончательно сгустилась, скрыв от взора людей, окружавших меня. Даже Танияра я уже не видела, только чувствовала его ладонь, лежавшую на моей талии, и это успокаивало, потому что напряжение постепенно заполняло воздух. И было в нем что-то мистическое, жутковатое и… неземное. Даже обычная прохлада вдруг начала ощущаться замогильным холодом, и тем приятней было ощущать живое тепло рядом.

А потом заговорила Ашит. Негромкий звук ее голоса поплыл сквозь темноту, словно туман над озерной гладью. Моя мать говорила с Богами на их языке, древнем, как само мироздание. И сердце отозвалось на ее слова — бум… Нет, не сердце, это запел свою песню хот, а сердце вторило ему. Бум… бум… бум… Голос шаманки стал громче, слова отчетливей, но смысл их по-прежнему понимали только Великие Духи. Бум… бум… бум…

Кто поджег поленья, я так и не поняла. Мне показалось, что они вспыхнули сами по себе. А может, так и было, потому что никто не шевелился, лишь заклинания Ашит и ее хот продолжали нарушать тишину…

— Сын, я устала, — отчетливо донесся до меня громкий шепот Селек. — Я хочу уйти.

— Танияр, зачем ты собрал нас? — вдруг ожил Архам.

— Смотри и слушай, брат, — негромко ответил алдар и вновь замер.

— Архам! — вдруг взвизгнула старшая каанша. — Уведи меня!

— Чего-то боишься? — спросил ее Танияр.

— Я ухожу, — бросила Селек, но так и не сдвинулась с места, потому что к ней и к сыну подступили ягиры. — Предатель! — закричала каанша. — Сынок… — призыв ее вдруг оборвался, и женщина повалилась на землю без чувств.

Архам порывисто опустился перед матерью на колени, приподнял ее, и она застонала. В этот момент я ощутила прилив здорового скептицизма и с усмешкой покачала головой. Но трюк удался, и каан, подняв мать на руки, решительно сделал шаг прочь, однако дорогу ему заступили воины, и Архам рявкнул:

— Танияр!

— Смотри и слушай, — только и повторил алдар.

— Сынок… — простонала Селек.

И в этот момент огонь взвился к небу ворохом искр. Голос шаманки наполнился силой, хот зазвучал чаще и громче. Я потеряла всякий интерес к каанскому семейству и теперь смотрела только на Ашит. Она шла вокруг костра, притоптывая в своем замысловатом танце. Бум-бум-бум — нарастал грохот хота. Подняв взор к небу, я увидела, что оно вдруг стало чистым. Звезды засияли яркой россыпью, переливаясь, будто зимой в морозном воздухе. Я даже ощутила дыхание зимы, и взор мой заметался в поисках Белого Духа, но не нашел его.

Я снова посмотрела на землю, и глаза мои расширились, потому что по траве полз иней. Клянусь! Я видела его! От костра шел жар, но земля вокруг него покрылась изморозью, сияя огоньками в ледяных гранях. А потом шаманка выкрикнула:

— Пробудись! — и пламя опало.

Огонь не погас, остался гореть на нижних поленьях, но совсем исчезло его тепло. Зато ледяное дыхание зимы среди летнего дня стало почти невыносимым. Но вот еще мгновение, и дорожки инея поглотили поленья, не погасив огня, поднялись по обугленным деревяшкам, и вместо дыма над костром появилось слабое кружение снежинок. Оно поднялось, казалось, к самому небу, и опало… оставив вместо себя мужчину.

— Отец, — почти одновременно выдохнули Танияр и Архам.

А я впилась взглядом в павшего каана. Он был еще далеко не стар и так же высок, как его сыновья. И у него были такие же волосы, белее снега, и такие же синие глаза, как у моего воина. Пожалуй, глаза оставались самым ярким на лице призрака. А еще он не был полупрозрачным, как мне думалось. О нет, фигура Вазама обладала плотностью, только кожа его была почти такой же белой, как и волосы, губы серыми, взгляд пустым… Жутко.

— Говори, — велела Ашит.

— Танияр, — без всяких эмоций произнес призрак, — ты звал меня. Спрашивай.

Алдар выступил вперед. Он опустился на одно колено перед отцом, приложил ладонь к груди и склонил голову:

— Прости, что нарушил твой покой, — сказал Танияр. После посмотрел на мертвого каана: — Отец, есть ли среди нас тот, кто виновен в твоей смерти?

Признаться, я мысленно аплодировала. В отличие от меня, алдар умел задавать правильные вопросы. Не имя убийцы, иначе Вазам назвал бы того, кто спустил тетиву, а виновника, настоящего виновника. Не указал, не обвинил, не потребовал подтверждения, а всего лишь спросил — есть ли здесь тот, кто виновен в его смерти.

— Есть, — ответил призрак.

— Назови имя, отец, — попросил Танияр.

Призрак остановил взор на Архаме, томительное мгновение он глядел на младшего сына, после опустил взгляд ниже и, протянув руку, указывал:

— Селек.

И словно круги на воде от брошенного камня, по поляне понесся тихий гул голосов, донося тем, кто не расслышал, имя настоящего виновника.

— Что? — переспросил нынешний каан. — Как мама может быть виновной в твоей смерти, отец?

Теперь я аплодировала Архаму. Вопрос показал, что он не был замешан в козни матери, но помимо воли помог брату в обвинении.

— Сговор, — ответил Вазам. Ни на его лице, ни в голосе не отразилось ни единого чувства.

Он не переживал момент предательства, для мертвого это уже не имело смысла, просто констатировал. И в эту минуту я безоговорочно поверила, что призрак солгать не может. Ему попросту не зачем это делать. Ложь нужна живым.

— Тебя убили по приказу Селек? — и вновь Танияр верно поставил вопрос, не оставив места более развернутому ответу.