Книга Пусть умирают дураки - Марио Пьюзо

В тот вечер, когда я сказал Дженел, что был в центре и видел Уортберга, она сказала, как бы между прочим:

— Старину Моузеса? Я знаю Моузеса. — Она с вызовом взглянула на меня, и я заглотил крючок.

— Хорошо, расскажи, откуда ты его знаешь.

Она встала с постели, чтобы показать все в лицах, как в театре.

— Я жила здесь, в городке, уже около двух лет и никак не могла никуда устроиться, и вдруг меня приглашают на обед, туда, где заправляют всем, и, подобно хорошей начинающей будущей звезде, я бросилась разузнавать. Там было около дюжины таких же девушек, как я. Все искали себе место, все красивые, все надеявшиеся, что какой-нибудь именитый постановщик заметит наш талант. Ну ладно, я была счастлива, мне повезло. Моузес Уортберг подошел ко мне и был само очарование.

Не знаю, какие люди могут говорить все эти гадости про него. Помню, на минутку подошла его жена и попыталась увести его, но он не обратил на нее никакого внимания. Он продолжал разговаривать со мной, а я была в то время в полном расцвете моей южной красоты и, что вполне логично после такой беседы, в конце вечера я получила приглашение от Моузеса Уортберга на обед у него на следующий вечер. Утром я обзвонила всех моих подруг и сообщила им об этом. Они поздравили меня и сказали мне, чтобы я сразу же предприняла все, чтобы покорить его, но я сказала, что, конечно же, я этого делать не буду, сразу же, и к тому же я думала, он будет больше меня уважать, если я буду держать его в некотором отдалении от себя.

— Это хороший метод, — сказал я.

— Я знаю, — сказала она. — Он годится для тебя, но и в том случае я чувствовала, что действовать нужно именно так. Я никогда не соглашалась разделять постель с человеком, если он мне действительно не нравится, и никогда такого не было ради того, чтобы он что-либо сделал для меня. Я сказала об этом подругам, и они сказали мне, что я сумасшедшая. Ибо если Моузес Уортберг в самом деле влюбился в меня, или я ему понравилась, то я, считай, почти звезда.

На несколько минут она прервала свой рассказ и устроила театральное представление-пантомиму-беседу мнимой добродетели с честной греховодницей.

— Ну и что же дальше? — спросил я.

Дженел выпрямилась по стойке смирно, театрально откинув голову назад.

— Сегодня в пять часов дня я приняла самое важное решение в своей жизни. Я решила покорить мужчину, с которым не знала, как поступить. Я думала, что я такая молодец и была в восторге, что, наконец, приняла то решение, которое принял бы мужчина.

На мгновение она вышла из своей роли.

— Не так ли поступают мужчины? — мило сказала она. — Если они делают бизнес, то должны отдать что-нибудь, они унижают себя. Не это ли есть бизнес?

Я сказал:

— Пожалуй, это так.

Она сказала:

— Тебе не приходилось ли так делать?

Я сказал:

— Нет.

— Тебе никогда не приходилось делать ничего подобного, чтобы обеспечить публикацию твоих книг, чтобы умаслить твоего агента или критика?

Я сказал:

— Нет.

— У тебя хорошее мнение о себе, не так ли? — сказала Дженел. — Я имела дело с женатыми мужчинами, и заметила, что они все хотят, чтобы на них была надета белая ковбойская шляпа.

— Что это значит?

— Они хотят выглядеть честными по отношению к своим женам и подругам. Именно такое впечатление они хотят произвести, и ты не должен осуждать их ни за что, да и ты делаешь то же.

Я подумал минуту над ее словами. Мне было ясно, что она имеет в виду.

— Хорошо, — сказал я. — Так что же дальше?

— Что же дальше? — сказала Дженел. — Ты говоришь, что любишь меня, но возвращаешься к жене. Ни один женатый человек не должен говорить другой женщине, что любит ее, если только не хочет оставить свою жену.

— Это романтические бредни, — сказал я.

На мгновение она пришла в ярость и сказала:

— Если бы я приехала к тебе домой и сказала твоей жене, что ты любишь меня, то ты отверг бы меня?

Я рассмеялся вполне искренне. Я приложил руку к груди и сказал:

— Повтори.

И она сказала:

— Ты отрекся бы от меня?

Я сказал:

— От всего сердца, да.

Она мгновение смотрела на меня. Она пришла в бешенство, а затем начала смеяться. Она сказала:

— Я вернулась с тобой в свое прежнее «я», но больше не буду этого делать.

И я понял, что она имеет в виду.

— Хорошо, — сказал я. — Так что же было дальше с Уортбергом?

Она сказала:

— Я долго принимала ванну с черепаховым маслом. Я осуществила как помазание, принарядилась, как только могла и поехала к алтарю жертвоприношения. Меня впустили в дом. Там меня ждал Моузес Уортберг. Мы сели, он предложил мне немного выпить, стал спрашивать о моей карьере, и так мы проговорили около часа, а потом он так, между прочим, заметил, и это было очень умно с его стороны, что если ночь пройдет как следует, то он многое сделает для меня, а я подумала, что этот сукин сын собирается делать то, что я ожидала, даже не покормив меня.

— Это то, что я никогда не делал с тобой, — сказал я.

Она долго смотрела на меня, а потом продолжила:

— А потом он сказал: «Там наверху, в спальне, вас ожидает обед. Пройдите, пожалуйста, наверх». И я сказала своим прекрасным голосом южанки: «Да, конечно, я немного проголодалась». Он проводил меня наверх по лестнице, такой великолепной, как в фильмах, и открыл дверь спальни. Потом он закрыл ее за мной снаружи, и я оказалась в спальне перед небольшим столиком, на котором были приготовлены самые изысканные яства.

Она приняла позу невинной девушки в полном замешательстве.

— А где же Моузес? — спросил я.

— Он остался снаружи, в гостиной.

— Он предоставил тебе есть в одиночестве? — спросил я.

— Нет, — сказала Дженел. — Меня ожидала миссис Белла Уортберг в полнейшем неглиже.

Я сказал:

— О Боже!

Дженел приняла другую позу.

— Я не знала, что мне предстоит ночь с женщиной. Восемь часов я решала, идти ли мне сюда, чтобы провести ночь с Моузесом, и вдруг обнаруживаю, что мне предстоит совсем другое. Я не была готова к такому повороту.

Я сказал, что тоже не ожидал такого.

Она сказала:

— Я просто не знала, что делать. Я села за столик, а миссис Уортберг приготовила несколько сэндвичей и чай, а затем оголила грудь и сказала: «Как тебе это нравится, моя дорогая?» А я сказала: «Это прекрасно».

Потом Дженел посмотрела мне в глаза и потупила взгляд. А я сказал: