Книга Дневник. 1873–1882. Том 1 - Дмитрий Милютин

Сегодня же утром, во время утреннего чая, государь обсуждал свои предположения о поездке к месту переправы. Несмотря на попытки великого князя Николая Николаевича, графа Адлерберга, Непокойчицкого и мои отклонить государя от преждевременного прибытия к месту переправы, он все-таки остался при своем решении – приехать туда 11-го числа, к самому началу действий, то есть к открытию огня с батарей, а прежде того сделать поездку в Браилов и Галац. Завтра утром уже отправляется передовой легкий обоз. Остальная часть Главной квартиры двинется отсюда только по отъезде государя, прямо к Журжеву (по железной дороге).

7 июня. Вторник. Отъезд государя отсюда сначала в Галац и Браилов, а затем через Бухарест и Слатину к месту главной переправы откладывается день за днем по причине задержек в приготовлениях к переправам. Сегодня от генерала Циммермана из Браилова получена телеграмма, что он может начать действия в Галаце и Браилове только в пятницу и субботу, поэтому предположенный на завтра отъезд государя отложен до четверга. К тому же ожидают в четверг приезда великого князя Алексея Александровича. Главнокомандующий намерен завтра же отправиться к месту главной переправы.

Между тем дипломатия наша не перестает копошиться и противодействовать военным планам. Граф Шувалов, недовольный последними повелениями государя относительно Болгарии, извещает, будто эта именно перемена в инструкциях возбудила снова воинственное настроение в Лондонском кабинете и в Англии решили приготовить десантный корпус. Дипломаты наши делают как будто нарочно всё, что может преждевременно и совершенно напрасно встревожить другие кабинеты. В английской ноте нас спрашивали только о вопросах, которые специально затрагивают морские интересы Англии и в которых мы, со своей стороны, могли вполне успокоить опасения ее, не делая даже никаких уступок. Мы же, в ответ на это, выложили всю нашу программу и затронули вопросы о будущем устройстве христианских областей Турции. Мало того, те соображения, которые после долгих обсуждений заявлены были для сведения нашего посла в Лондоне в секретной инструкции, немедленно и целиком объявлены английским дипломатам и в то же время берлинскому и венскому правительствам.

Клевреты нашего канцлера разгласили, будто Россия вовсе и не намерена вести серьезную войну, а канцлер для того и сопровождает государя, чтобы заключить мир при первой возможности и уж во всяком случае не переходя Балкан, и что всё дело разыграется в течение лета конгрессом где-нибудь в Швейцарии. Весьма правдоподобно предположение, что, действительно, у нашего престарелого канцлера преобладает давнишняя мечта о конгрессе и он даже во сне видит, какую роль будет сам играть на этом конгрессе, чтобы закончить с блеском свое дипломатическое поприще.

От семьи получил я известия, что все разъехались в разные стороны: жена с двумя дочерьми (Надеждой и Еленой) на Друскеникские воды, дочь Ольга – в Подмосковье к графине Олсуфьевой, Маруся с племянницей – в Бессарабию, в имение Евгения Михайловича Понсэ; осталась в Царском Селе только старшая дочь Елизавета.

9 июня. Четверг. Отъезд опять отложен на один день. Утром, во время моего доклада, приехал из Браилова прикомандированный к Генеральному штабу поручик Гершельман, курьером от командира 14-го корпуса генерал-лейтенанта Циммермана, который уведомляет начальника штаба армии, что из-за недостатка в средствах к переправе и в особенности по причине продолжающегося обширного разлива он должен исполнить предположенные действия в Галаце и Браилове сутками позже и считает всё это предприятие крайне рискованным. За отъездом начальника штаба генерал-адъютанта Непокойчицкого вместе с главнокомандующим конверт был распечатан самим государем, который и приказал немедленно отложить наш отъезд.

В последние дни несколько раз являлись ко мне известные евреи-аферисты Варшавский и Поляков с предложением быстрой, в три месяца, постройки военной железной дороги от Бендер до Галаца, сокращающей наш путь сообщения чуть не на 250 верст. Дело само по себе полезное; государь сочувствует ему и приказал спросить мнения министров финансов и путей сообщения. По вызову моему сегодня приехал сюда заведующий военными сообщениями армии инженер Горчаков; с его помощью надеюсь привести дело в такой вид, чтобы можно было отправить проектированный договор на обсуждение названных министров.

11 июня. Суббота. Полученные в течение вчерашнего дня телеграммы от генерала Циммермана показывают, что он не имеет окончательного плана действий и колеблется. Одной из этих телеграмм он извещал, что решился уже в ночь на 10-е произвести переправу на судах в Галац, а предприятие из Браилова в Мачин отлагает до воскресенья; другой же – что переправа у Галаца исполнена удачно, хотя с потерями; переправу же в Браилове невозможно произвести и в воскресенье. Государь уже колебался, ехать ли ему туда или совсем отказаться от этой поездки; однако же решил все-таки ехать, и вчера, в 9 часов вечера, мы отправились по железной дороге, а сегодня, еще до свету, прибыли в Браилов, где не нашли генерала Циммермана. Расспросив тех, кого нашли там из военного начальства, продолжали путь до Галаца, куда приехали около 5 часов утра. Оказалось, что мы разъехались с генералом Циммерманом, который в то же время проехал на пароходе в Браилов.

Оставалось только взглянуть на раненых, привезенных с поля сражения в галацкий госпиталь; их было уже до 90 человек, но прибывали еще вновь привозимые. Из привезенного капитаном Гершельманом донесения генерал-майора Жукова видно, что бой накануне был горячий. Государь обошел все палаты, ободряя раненых ласковым словом, одного офицера наградил Георгиевским крестом, потом осмотрел лагерь Московского пехотного полка и поехал обратно в Браилов, куда мы прибыли около 9 часов утра. В Браилове осмотрели бивак расположенных тут войск, а потом батарею, построенную против выхода из Мачинского рукава, ту самую, выстрелы с которой потопили первый турецкий броненосец. С этой батареи отлично видна вся местность за Дунаем до Мачина и возвышенности, на которой вчера бригадой генерал-майора Жукова занята позиция.

Против того места, где мы стояли, на возвышенном берегу Дуная наведен мост на козлах. К сожалению, мостом этим невозможно пользоваться, так как на правом берегу местность до гор и Мачина еще под водой. Вот почему генерал Циммерман и находит большие затруднения в исполнении предположенной тут переправы, а между тем положение отряда Жукова за Дунаем не совсем безопасно.

В самом Браилове не было положительных сведений о том, занят Мачин турками или оставлен; кто-то утверждал, будто этот городок уже занят нашими войсками; но откуда же они могли взяться? Сам генерал Циммерман сознался, что ничего наверное не знает и только намеревается еще произвести разведку, а затем сообразит, можно исполнить предположенное движение к Мачину по камышам или придется совсем отложить его. В таком положении оставили мы дело в Браилове, уехав оттуда в 11 часов утра. В Плоешти возвратились к 4½ часам.

В Галаце я только несколько минут видел своего сына, для которого приезд наш стал совершенным сюрпризом.

Поздно вечером получили от генерала Циммермана телеграмму о том, что он, узнав об оставлении Мачина турками, прибыл туда на судах с Бородинским пехотным полком и занял город без выстрела. Духовенство и жители-христиане вышли навстречу с иконами, хоругвями и пением по-русски многолетия русскому царю. Бородинский полк расположился в городе; генералу Жукову приказано двинуться туда же. Известие это успокоило государя, который был доволен тем, что первый неприятельский город за Дунаем занят полком имени его величества.