Книга Нарциссы для Анны - Звева Казати Модиньяни

— Привет, — услышала она рядом бархатистый негромкий голос.

— Привет, — ответила она просто, хотя все внутри нее затрепетало.

— Ты выросла, тебя не узнать, — сказал Арриго с улыбкой.

— А ты, наоборот, помолодел.

Темные глаза мужчины говорили о любви, его дыхание, запах табака и лаванды, исходивший от него, кружили ей голову. Он был навеселе и, может быть, поэтому естественней и проще, чем тогда в Монце — таким он еще больше нравился ей.

— Ты так похорошела, что просто страшно, — сказал он. — Твои фото, что встречались иногда в светской хронике, нисколько этого не передают.

— Но ты здесь не один, — сказала Анна, намекая на сидевшую рядом с ним в ресторане «пантеру». — Похоже, ты не скучаешь здесь.

— Просто знакомая, — сказал он. — Она любит подводную охоту, а здесь великолепные бухты. Никаких уз между нами. Просто хорошая знакомая. А ты чудо! — почти вплотную подался он к ней. — Все эти годы я не мог тебя забыть…

Его губы приблизились к ее губам, их взгляды встретились.

— Я бы должна бежать от тебя, Арриго… — тихо сказала она, не в силах тем не менее сдвинуться с места.

— А я должен был бы помочь тебе бежать, — прошептал он, целуя ее.

И все. Все опрокинулось, забылось, исчезло. Только он и она на веранде старой гостиницы. И ночь, и шорох ночного дождя. И ветер Атлантики, ласкавший их лица, овевавший их разгоряченные тела.

Одной рукой Арриго обнял ее за плечи, другой за талию, осторожно и деликатно, точно боясь ее испугать. Но едва губы их соприкоснулись и тела слились в объятии, как Анна почувствовала тугое кольцо его рук. Как будто молния пронзила ее тело, и слезы выступили на глазах.

— Что ты наделал? Я плачу, ты видишь?.. — Но зеленые глаза только сильнее сверкали в слезах, а улыбка была счастливой.

— Любовь без слез — не любовь, — прошептал Арриго, осушая ее слезы своими губами.

Он поднял ее и вошел в комнату, держа ее на руках. Белое платьице Анны упало возле постели при свете маленького ночника.

— Ты хочешь этого? — спросил он ее.

— О да, — ответила она без боязни.

Как мог этот мир существовать прежде, когда она еще не открыла для себя любовь? Поцелуи Арриго, ласка его рук, его губ, которые касались ее груди, зажгли какой-то неведомый огонь в ее крови. Язык мужчины ласкал ее торчащие соски, его нежные руки скользили по ее животу и бедрам, заставляя в экстазе пульсировать каждую клеточку тела.

Она почувствовала острую боль в паху, и уже готова была закричать, когда боль сменилась вдруг чем-то другим, затаенно сладостным ощущением ритмических движений мужчины. В этом было что-то общее с мощной размеренностью волны, которая то поднимает тебя, то опускает, то отбегает, то снова обрушивается на берег. Ей казалось, что само море подняло, подхватило ее и в нежном потоке своем затопило.

Гулкий рев мотора ДС-6, от которого задрожали все стекла в гостинице, ворвался поутру через балконную дверь в их номер. Бешеный лай собак был ему ответом. Взлетная полоса аэропорта Эспарго была расположена так, что самолеты проходили прямо над крышей отеля. Конечно, они могли бы держаться повыше, но, казалось, пилоты развлекаются, создавая всю эту кутерьму, заставляя собачью свору взрываться яростным лаем. Они летали настолько низко, что вот-вот могли снести крышу.

— Сумасшедшие, — сказала Анна, зажимая уши руками. — Когда-нибудь они разобьют себе башку.

Арриго приподнялся, опершись на локти, и нежно поцеловал ее в губы. Они проснулись так, словно просыпаться поутру в одной кровати было для них самой естественной вещью в мире.

— Хорошо спала? — спросил он.

— Ужасно, — шутливо сказала она. — Но выспалась отлично. — Она встала и, нагая, как была, подошла к зеркалу. — Тебе не кажется, что я изменилась? — спросила она. Она откинула назад волосы, повернулась корпусом вправо и влево, потом снова встала прямо. Она казалась моделью в студии художника, которая принимает позы по его желанию.

— Конечно, ты изменилась, — Арриго был серьезен, подыгрывая ей.

— Значит, это правда, — воскликнула она. — Правда, что, когда девушка становится женщиной, в ней что-то меняется. — Ее зубы были жемчужного цвета и отражали свет, проникающий сквозь жалюзи.

— Конечно, — подтвердил Арриго. — Она становится красивее и гонит прочь тоску.

— Ах, вот как, — надулась она. — Ты смеешься надо мной?

— Однако солнце вернулось. — Он вынул из вазы пунцовый цветок и протянул ей. Анна взяла и прикрепила его к волосам.

Арриго набросил ей на плечи халат и подвел к стеклянной двери на веранду.

— Иди-ка взгляни, — сказал он.

То, что увидела Анна, привело ее в изумление. Она смотрела поочередно то на мужчину, то на пейзаж в стеклянной двери глазами, полными восхищения. У нее было лицо девочки, попавшей в волшебный мир сказки.

— Но где мы? — недоверчиво спросила она.

— На Сале, естественно. Острова Зеленого Мыса. Атлантический океан.

Никогда еще Анна не видела этого прокаленного солнцем острова после дождя.

— Не может быть! — воскликнула она, захлопав в ладоши. — Это Ирландия, это Шотландия или Тироль. А может, я еще сплю?

Остров, который казался навеки выжженным солнцем, каменистым и диким, без дерева, без цветка, за одну только ночь превратился в огромный зеленый ковер. Легкий утренний бриз смешивал соленый воздух океана и нежный запах только что пробившейся травы.

Арриго обнял ее и снова поцеловал.

— Все это правда, — прошептал он, заглядывая ей в глаза. — Сегодня ночью кто-то расстелил по всему острову ковер цвета твоих глаз.

— Но как это случилось? — Трудно было допустить, что за несколько часов эта дикая скала в океане могла так ярко зазеленеть.

Арриго посмотрел на нее и улыбнулся.

— Вчера вечером шел дождь. Ночью появилась трава. Но еще до вечера солнце, вероятно, сожжет ее.

Грусть проступила на красивом лице Анны.

— Это могло бы стать метафорой нашей жизни, — сказала она. — Идет дождь, пробивается свежая трава, но только ты вдохнул ее волшебный запах, как она уже превращается в пыль. Пыль и камни, овеваемые ветром Атлантики.

— И все-таки сегодня этот остров наш! — воскликнул Арриго. — Сегодняшний день принадлежит нам. — Он обнял ее и пристально заглянул ей в лицо. — Счастье длится недолго… Когда двое губами, сердцем и всем своим существом говорят друг другу «люблю тебя», еще одна звезда загорается в небе. Когда любовь умирает, звезда эта гаснет. Из смены рождения и смерти возникает биение вселенной, сверкание небесного свода. И пока горят звезды на небе — это значит, что любовь и жизнь побеждают.

— Это ты сам придумал? — спросила Анна, улыбающаяся и взволнованная.