Книга Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - Зоя Ножникова

Примеры подобного рода даны и некоторыми из великих князей, которые, не будучи в состоянии произвести со своими супругами на свет наследника или получая лишь дочерей от них, отправляли жен в монастыри и женились на других. Так сделал тиран Василий Иванович, который насильно отправил в монастырь свою супругу Соломонию после того, как проведя двадцать один год в брачной жизни с нею, не мог прижить детей. Он затем женился на другой, по имени Елене, дочери Глинского. Первая супруга, однако, вскоре затем родила в монастыре младенца-сына».

Тут Барон вспомнил, что историю об изгнанной в монастырь супруге Василия III и ее сыне, который родился в монастыре, долго передавали из уст в уста. Кто-то рассказывал, что ребенок был окрещен Юрием и скоро умер. Кто-то говорил, что, по слухам, он не умер, но, не имея никакой возможности объявить себя законным наследником русского престола, ушел в разбойники и стал прозываться Кудеяр-богатырь. А в новом браке у Василия III родился сын Иван, и секретари раздобыли для Барона список с письма великого князя московского к Елене Глинской:

Духовная запись Василия III о постройке девичьего монастыря в Москве

«Ты мне описывай, что Иван-сын покушает, чтобы мне было то ведомо».

* * *

Далее Барон прочел у Олеария, что судьбы простолюдинок и знатных женщин мало различаются:

«Если муж в состоянии сказать и доказать о жене что-либо нечестное, она должна давать постричь себя в монахини. При этом мужчина часто поступает скорее по произволу, чем по праву. Рассердившись на жену по одной лишь подозрительности или по другим недостойным побуждениям, он за деньги нанимает пару негодяев, которые с ним идут к судье, обвиняют и свидетельствуют против его жены, будто бы они застали ее при том или ином проступке или блуде; этим способом достигают того, что добрая женщина, раньше чем она успеет собраться с мыслями, уже должна надеть платье монахини и против воли идти в монастырь, где ее оставляют на всю ее жизнь. Ведь тот, кто раз уже дал себя посвятить в это состояние и у кого ножницы прошлись по голове, более не имеет права выйти из монастыря и вступить в брак.

В наше время горестным образом должен был узнать это некий поляк, принявший русскую веру и женившийся на прекрасной молодой русской. Когда он по неотложным делам должен был уехать и пробыть вдали более года, доброй женщине, вероятно, ложе показалось недостаточно теплым, она сошлась с другим и родила ребенка. Узнав затем о возвращении мужа и не будучи уверена, что ей удастся дать добрый отчет в своем хозяйничанье дома, она бежала в монастырь и там постриглась. Когда муж вернулся домой и узнал, в чем дело, его более всего огорчило то, что жена посвятилась в монахини. Он бы охотно простил ее и принял бы ее вновь, да и она бы опять вернулась к нему, но их уже нельзя было соединить, несмотря на все их желание. Патриарх и монахи сочли бы это возвращение из монастыря за большой грех, притом — против Святого Духа, то есть за грех, который никогда не может быть прощен».

* * *

Каково живется женщинам в Московии, волновало почти всех, без исключения, иностранцев. Молодой Джордж Турбервилль, секретарь посольства сэра Томаса Рандольфа, член «команды джентльменов», был настолько потрясен увиденным, что писал друзьям письма в стихах. У Барона были выписки из этих писем:

Мне все не описать, что я хотел бы, каждый случай, И холод, грубость их людей, и князя их коварство, Священниками и монахами наполненное государство. Мужчины вероломны, будто бы у турок переняли все манеры, Распутны женщины, и в храмах идолы поставлены без всякой меры. Пусть с обходительной, веселою женой живет мужик, Но и тогда к животной жизни больше он привык, Предпочитает мальчика в постели Женщине; такие тяжкие грехи их головы в дурмане одолели. Жена, в отмщенье пьяному супругу, В объятья от вонючей печки бросается к любому другу. Нет ничего для них зазорного в разврате, А безрассудства сотворя, не позаботятся скрывать их. Пусть муж — последний в их стране бедняк, А вот жене своей румяна не купить не может он никак. Деньгами награждает, чтоб красилась она, рядилась, И брови, губы, щеки, подбородок румянами и краской подводила. Вдобавок женщины к привычке этой известное коварство прилагают И, красясь ежедневно, немалого успеха достигают. Так искусно они сумеют краску наложить на лица, Что самому благоразумному из нас, доверься даже он глазам, не мудрено и ошибиться. Я размышлял, что за безумье их заставляет краситься так часто, И сравнивал при этом, как ведут они свое хозяйство безучастно. Ведь редко, лишь на свадьбе или по церковным дням, Богатым госпожам позволено не находиться по домам. Сам русский мнит, что, в клетку засадив жену жестоко, Он может успокоиться — тогда она не у чужого будет бока.

Плохим поэтом был Джордж Турбервилль, но пасквилянт из него вышел отменный, подумал Барон.

Русские празднества

Многое увлекало и развлекало иностранцев, живших в Москве. Необычайно интересно проходили у русских самые разные торжества и праздники. В своем будущем труде для императора, который обдумывал Барон, читая записки своих предшественников, организации торжеств следовало уделить самое серьезное внимание, чтобы как можно лучше принять русское посольство, от которого Священная Римская империя ожидала многого.

Русское посольство, XVII в.

Адам Олеарий в 1634 году рассказывал:

«Как русские справляют свой Новый год.

1-го сентября русские торжественно справляли свой Новый год. Они ведь считают свои годы от сотворения мира и уверены, подобно некоторым старинным еврейским и греческим писателям, с которыми и иные наши ученые согласны, что мир начался осенью.

Московитский год в то время (в год по Рождестве Христовом 1634) был 7142. Русские, приняв от греков веру, захотели следовать им и в их летосчислении.

Процессия, которую образовывали русские, справляя этот праздник, была очень красива на вид. На кремлевской площади собрались более двадцати тысяч человек, молодых и старых. На верхнюю площадь вышел патриарх со всем клиром, с почти четырьмя сотнями попов в священническом убранстве, с очень многими хоругвями, иконами и раскрытыми старыми книгами. Они вышли из церкви, лежащей по правую руку, если подниматься вверх. Его царское величество со своими государственными советниками, боярами и князьями, вышел с левой стороны площади. Великий князь с обнаженной головой и патриарх в епископской митре, оба поодиночке, выступили вперед и поцеловали друг друга в уста. Патриарх также подал его царскому величеству, чтобы тот мог приложиться, крест с пядень длиною, осыпанный большими алмазами и другими драгоценными камнями. Затем он во многих словах произнес благословение его царскому величеству и всей общине, а также пожелал всем счастья к Новому году. Народ кричал в ответ: «Аминь!» Тут же стояло бесчисленное количество русских, державших вверх свои прошения. Со многими криками бросали они эти прошения в сторону великого князя: потом прошения эти собирались и уносились в покои его царского величества. Затем, в чинной процессии, каждый опять вернулся на свое место».