Книга Не исчезай - Женя Крейн

Она трясет головой. Не понимает.

– Ты им подскажи. Мол, у тебя муж, он может, знает. А ты ему поможешь на первых порах. Введешь в курс дела.

Она опять кивает, наконец понимая, к чему он клонит.

– Квартира бесплатная. Если тебе дадут должность, можно попытаться договориться, чтобы нашему мальчику предоставили обучение в колледже со скидкой, а может, и бесплатно.

Мальчику – сыну – абсолютно все равно. Он не понимает, что за ажиотаж поднялся вокруг его матери. Ему неловко. К тому же дома осталась подруга, с которой он уже вступил в близкие отношения.

5

– Гриша, мне надо с тобой поговорить, – нерешительно, почти шепотом начала разговор Люба. – Я хочу тебе сказать… То есть я думаю, мне так кажется.

– Что именно тебе кажется? – предвидя неладное, спросил Гриша.

– Подожди, я попытаюсь это выразить… Я так думаю, что нам надо расстаться… Нет, мне надо… Я хочу с тобой развестись.

– Зачем? Чем тебе так плохо? У нас с тобой жизнь теперь только начинается.

– Мне надо быть одной. Я поняла, что мне надо быть одной…

– Ты не можешь одна, Люба. Ты пропадешь. Ты же беспомощная!

– Нет. Это ты так думаешь. Ты думаешь, что я беспомощная, и хочешь меня в этом убедить.

– А какая ты – помощная? Что ты будешь делать, как ты будешь жить?

– Это не твое дело. Подумай лучше над тем, как ты будешь жить.

– Да! Правильно! А как я буду жить?

– Да какая разница… какая мне разница…

– Нет, тебе должна быть разница… То есть тебе не должно быть все равно. Ты добрая, Люба, очень добрая. И тебе не должно быть все равно. Ты меня любишь.

– Я? Тебя? Я никого не люблю… я себя не люблю…

– Ну, вот что ты себе придумала? Все будет хорошо, вот увидишь.

– Что именно будет хорошо?

– Все! Все будет хорошо. И тебе будет хорошо! Надо всего лишь привыкнуть. Надо привыкнуть ко всему этому, и тебе будет хорошо.

– Гриша! Зачем мне к чему-то привыкать?!

– Ну, чтобы жить дальше…

Глава пятая

Слабые стихи

1

– Роберт Фрост купил эту ферму в тысяча девятьсот… – так Люба обычно начинала свою экскурсию по дому Фроста.

– Леди, а правда, что у него здесь рядом жила любовница? – спросил мальчишка, что возвышался над одноклассниками на целую голову, лохматую и рыжую. Он перекатывал во рту жевательную резинку, поэтому «true»[111] у него получилось как «through».[112]

– Какая любовница? Ты что, осел, Данкин? Он был старик, помнишь? – попытался урезонить его парнишка в очках.

– А ты думаешь, Пол, старики не могут?.. – усомнился Данкин, а затем задал другой, более соответствующий теме вопрос: – Леди, этот ваш Фрост, он только стихи писал или еще чего?

Люба все еще терялась. Это были не советские школьники, знакомые и понятные – это было новое поколение из нового тысячелетия. Невежественное, веселое поколение. Юные, дремучие американские дети, способные общаться с помощью компьютеров, айпэдов и айфонов со скоростью, превышающей скорость разговорного языка. Но ей было весело. Это было будущее, и она жила в нем, и будущее задавало ей вопросы, пусть лениво и безграмотно. И она старалась на них отвечать как можно подробнее. Ведь она так много знала, так хотела поделиться тем, что накопила, собрала по крохам.

– Никто не смог доказать, что Кейтлин – Кэй Моррисон – в действительности была любовницей Роберта Фроста. Но сам Фрост утверждал, что это было именно так. Слухи и догадки, основанные на стихах Фроста, на его письмах и словах, говорят о близости отношений между поэтом и его «секретарем»…

– Так что можешь рассчитывать на то, что в старости у тебя будет любовница, Данкин! – язвительно заметил Пол, и за его восклицанием последовали смешки, но Люба старалась не обращать внимание на подобные выходки школьников.

– Леди, а правда, что вы нашли его стихи? – озвучил постоянно задаваемый Любе вопрос Данкин. – Вам, наверное, хорошо за это заплатили?

– Данкин, а ты что, собираешься зарабатывать на жизнь подобным способом? – прокомментировал вопрос приятеля Пол. – Немного же тебе удастся собрать наличных… Лучше иди поработай в фирме у своего папеньки!

– Мне действительно удалось найти ранее не известное стихотворение Фроста…

– Вот повезло!

– И мне за это никто не стал платить. Ведь я его нашла здесь, у него на ферме. А ферма принадлежит, как вы знаете, Миддлбери-колледжу…

– Значит, толку нет? Что нашла, что не нашла…

– Ну, почему же? Ведь это же наша с вами культура. Американская культура. Разве этого мало?

Нельзя было забывать, что эти дети – такие же дети, как и ее сын Дэнни, как Кэрен и Элис. Как дети Фроста. Как все дети.

– Мэм, а почему вы сюда приехали? Зачем вам это надо? Неужели стихи еще кому-нибудь нужны? – такие вопросы ей задавали постоянно.

Она отвечала. И даже перестала огорчаться, ведь она при этом отвечала и на мучившие ее саму вопросы.

– А это правда, что вы писатель? – Из-за спины рыжего Данкина вышла девочка. На ней был длинный свободный свитер и узкие джинсы. Она ежилась – казалось, ей было прохладно и неуютно здесь. И опускала глаза. Лишь на мгновение она сверкнула ими – жгучими и глубокими, – словно это были не глаза, а провалы в ночь, взглянула Любе в лицо и тут же опустила ресницы на голубизну нижних век. Лицо ее, маленькое и нежное, светилось матовой белизной.

– Как тебя зовут? – спросила Люба. – Я тебя видела раньше? Ты уже приходила сюда?

– Приходила, но это было очень давно… Один раз.

– Как тебя зовут?

– Элис.

– Элис… Здравствуй, Элис…

– Здравствуйте. Это правда, что вы пишите?

– Правда.

– Как это – быть писателем? Расскажите.

– Я не знаю, что тебе рассказать.

– Я тоже… я пишу стихи… я тоже хочу писать, – сказала девочка Элис. – Я думаю, что я тоже буду, как вы. Я буду писать. Как это – быть писателем? На что это похоже?

– Я не знаю, я никогда не была никем другим, – ответила Люба.

2

Роберт, ты где-то здесь есть. Наверное, это судьба – найти тебя и снова потерять.

– Мне кажется, что я бы сейчас задала ему еще столько вопросов…

– Тебе кажется? Ты никогда не знаешь, чего хочешь, Люба.