Книга Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - Генрих Харрер

Пока в спешке собирали Народное собрание, по улицам Лхасы поползли самые страшные слухи. Говорили о том, что жизнь любезного сердцу каждого тибетца Далай-ламы находится в опасности. На рассвете 10 марта лхасские женщины стали сходиться к воротам парка Норбу Линка. К восьми часам утра там собралось около тысячи жительниц города. Они были полны решимости не дать проникнуть в парк ни единому китайцу. В десять часов у ворот показались высокопоставленные ламы, собиравшиеся на ежедневную встречу у правителя. К полудню вокруг монаршего сада стояла стена из десяти тысяч человек, среди которых были и женщины, и мужчины, и дети; люди перекрыли все входы в резиденцию Норбу Линка. Атмосфера была крайне напряженная. Собравшиеся знали, что Далай-ламу ждут на «театральном представлении» в китайском гарнизоне, и собирались всеми силами препятствовать его появлению там.

Предатель Пхакпа-ла в тот день покинул Норбу Линка вместе с другими монахами после окончания утреннего совещания. Но вскоре после этого он вернулся – видимо, чтобы проводить Далай-ламу в китайский гарнизон. Однако на этот раз на нем было не монашеское облачение, а китайская куртка и белый шарф, закрывавший нижнюю половину лица. Таким образом он надеялся пройти во дворец инкогнито. Когда стража остановила его у главного входа, он тут же вынул из куртки пистолет. Но прежде чем Пхакпа-ла успел выстрелить, часовые схватили его и сдернули шарф с лица – толпа тут же узнала этого человека. Людей охватила дикая ярость, и кто-то саблей раскроил предателю череп.

Всю неделю, пока заседало Цогду, лхасцы день и ночь стояли у парка Норбу Линка. Тут же из собравшихся сформировалось пятнадцатитысячное народное ополчение, каждый член которого был готов отдать жизнь за Далай-ламу.

Тем временем китайские солдаты оставались в своих бараках. Ни один китайский офицер не отваживался покинуть свою квартиру. Множество тибетцев столпились у консульства Индии и просили помощи у этой страны. Тогда китайский губернатор приказал произвести два залпа по дворцу Норбу Линка. Именно эти выстрелы и решили исход дела: уже через несколько часов «добыча», за которую сражался губернатор, – Далай-лама, – в чьей помощи он нуждался, чтобы подчинить тибетцев, была уже далеко от своих охранников.

Далай-лама, его семья, учителя, министры и свита из восьмидесяти сопровождающих, караульных и слуг смогли незамеченными покинуть дворец благодаря одной из знаменитых страшных песчаных бурь. Эта буря, начавшаяся во второй половине дня и продолжавшаяся до глубокого вечера, приглушила свет прожекторов, которыми китайцы пытались осветить Драгоценный парк. Каждому из пятнадцати тысяч охранявших парк тибетцев пришлось накрыть голову одеждой и в таком закутанном виде часами стоять, подставив спину яростному ветру, пока непогода не улеглась. Несмотря на все это, никто не пошел домой. Пока природа бушевала, Далай-лама, одетый как простой горожанин, проскользнул через стоявшую у ограды сада толпу. Затем он пересек реку на пароме у Рамагана, после чего поскакал вверх по течению Брахмапутры в области, контролируемые кхампа.

Это произошло вечером 17 марта 1959 года. А в два часа утра 18 марта в арьергарде у Далай-ламы уже шли последние пятьсот солдат тибетской армии. Из этих людей четыреста были кхеленпа, члены того самого отряда смертников. Все они поклялись лучше умереть, чем позволить хотя бы одному китайцу приблизиться к Далай-ламе на расстояние выстрела. Бо́льшую часть этого достопамятного побега арьергард следовал на расстоянии четырех дневных переходов от правителя страны.

Добровольная народная охрана простояла около Норбу Линка еще сорок часов. Больше никаких инцидентов не было. Все полагали, что Далай-лама по-прежнему находится во дворце, что дало ему нужную фору.

Утром 19 марта китайцы собрали совет всех своих находящихся в Лхасе руководителей. Также были приглашены несколько тибетских коллаборационистов. Посовещавшись, они потребовали, чтобы Далай-лама покинул резиденцию Норбу Линка, причем ему «гарантировали» уважительное обращение и полную безопасность. Кроме того, они обещали лхасцам не применять никаких репрессивных мер, но объявили, что собравшиеся в Драгоценном парке «главные реакционеры», вообще-то, заслуживают смерти.

Не получив никакого ответа на свои обещания, китайцы начали планомерный обстрел летнего дворца, надеясь таким образом заставить Далай-ламу покинуть его. Дула орудий были направлены на дворец с трех сторон. Первый снаряд разрушил западные ворота. Но это было лишь начало систематического обстрела прилегающих к дворцу территорий площадью в одну квадратную милю. А там располагалась не только сама летняя резиденция Далай-ламы, но и летние дома его наставников, учителей, министров и солдат личной охраны. Кроме того, там были обширные конюшни и стойла, где, помимо прекрасных придворных скакунов, жило множество старых лошадей, овец, коз и других животных, за которыми по буддийскому обычаю заботливо ухаживали до конца их дней.

* * *

Начатый китайцами обстрел был удивительно точен. Для начала они обозначили серией выстрелов периметр интересовавшей их территории. Затем сделали паузу. Следующая серия снарядов легла уже несколько ближе к центру участка. Так они и продолжали действовать, раз за разом сужая кольцо обстрела, пока не сровняли с землей все, что там было. Они разрушали все планомерно и методично, время от времени прерываясь, чтобы дать Далай-ламе возможность покинуть дворец. Они хотели принудить его сдаться.

Пока шел этот многочасовой артобстрел, ни один из пятнадцати тысяч тибетцев не покинул своего добровольного поста перед дворцом. В тот день было убито много людей. Кое-кто старался спасти из разрушенных зданий священные предметы. В ночь с 19 на 20 марта живая стена все еще окружала дворец. Только около полудня 20 марта стало известно, что Далай-лама бежал.

По улицам города стали разъезжать китайские автомобили с громкоговорителями, через которые объявляли, что «бандиты похитили Далай-ламу». Это известие произвело на народ глубокое и двоякое действие: с одной стороны, люди почувствовали облегчение, узнав, что их монарх в безопасности, а с другой – они были вне себя оттого, что китайцам удалось заставить правителя покинуть их.

Тут началась страшная двухдневная битва за Лхасу, в ходе которой погибло более восьмисот тибетцев. Это было просто убийство безоружных людей. Китайцы стреляли по невооруженной толпе, обстреливали жилые дома и храмы, а также монастыри, расположенные внутри и вокруг города.

Среди погибших было много молодежи. Тибетская подпольная молодежная организация «Цокпа» оказалась хорошо организованным тайным обществом. В него входили в основном юные тибетцы, которых китайцы посылали на учебу в Пекин. Для их возвращения на родину были приложены все возможные усилия. Большинство из них провели три года в коммунистических учебных заведениях. В одном из этих юношей, Агване Сэнги, талантливом сыне лхасского купца, китайцы видели подающего большие надежды молодого коммуниста. Он был лучшим учеником в школе, а потом даже стал заместителем старшего учителя. Но молодому человеку была отвратительна вся та коммунистическая реальность, которую он видел в Китае и Тибете, и по возвращении на родину вместе со своими друзьями и прежними одноклассниками он организовал общество «Цокпа». Так же как в Венгрии и Польше, в Тибете именно молодежь – то есть те люди, которых коммунисты изо всех сил старались «перевоспитать», – стала ядром движения сопротивления.