Книга Бетанкур - Дмитрий Кузнецов

Но вернёмся к указу о создании университета. Первоначально в нём было три факультета: историко-филологический, философско-юридический и физико-математический. Надо сказать, что университет был скорее не открыт, а восстановлен. Ещё в 1724 году русский царь Пётр I издал указ об «учинении» в Санкт-Петербурге Академии наук; при ней были созданы университет и гимназия. Предполагалось, что занятия здесь будут вести лучшие европейские преподаватели. Но затея с треском провалилась. Во всей России не нашлось людей, чтобы сесть за университетские парты: начальная подготовка была настолько слаба, что слушатели практически не знали ни латыни — основного языка науки того времени, ни других иностранных языков, на которых читали университетские лекции. Понимая всю бесполезность мероприятия, иностранные преподаватели вскоре разъехались по домам. Немного помогло делу учреждение казённых стипендий для студентов — это позволило в 1753 году выпустить хотя бы девять человек.

По этому поводу великий русский учёный Михаил Ломоносов заметил: «При Академии наук не токмо настоящего университета не бывало, но ещё ни образа, ни подобия университетского образования».

В ноябре 1819 года в университет был объявлен приём. Прошение подали двадцать семь человек. Все, кроме одного, имевшего удовлетворительный гимназический аттестат, были подвергнуты экзаменам. Ознакомившись со вступительными вопросами на физико-математический факультет, Бетанкур заключил, что университет имеет все шансы на успех и не является конкурентом Институту Корпуса инженеров путей сообщения.

ПЕРВЫЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ

Многие в России того времени недоумевали, как могли человека, практически не знающего ни одного слова по-русски, поставить управляющим министерством. Но у Бетанкура были хорошие помощники — один из них Филипп Филиппович Вигель, безукоризненно справлявшийся с работой переводчика. Но бумаг было столько, что даже дюжина помощников не смогла бы осуществлять все переводы вовремя. Поэтому Бетанкур полностью положился на Вигеля и подписывал огромное количество документов, не читая их, а только доверяя своему секретарю. Что рано или поздно в России не могло не привести к злоупотреблениям.

Позднее Бетанкур стал подписывать бумаги на русском языке, приносимые ему не только Вигелем, но и другими сослуживцами, в том числе и немцем Фомой Яковлевичем Рандом, недоучившимся в Гёттингенском университете студентом, к тридцати годам, благодаря наглости и напористости, ставшим титулярным советником и занявшим пост главы особой малой канцелярии при де Воллане. Сначала Бетанкур хотел уволить пройдоху немца, но потом понял, что без этого проныры ему не обойтись. Только Ранд мог найти в самом безлюдном месте нужное количество крестьян для рытья канала или прокладки шоссейной дороги. Только Фома Яковлевич мог добыть нужный брус, когда его поблизости ни у кого не было.

— Я знаю, что Ранд отменный плут и мошенник, — говорил Бетанкур Вигелю. — Но надеюсь, что смогу выжать из него, как из лимона, сок, а затем отброшу.

Но всё случилось строго наоборот. Однако об этом в следующих главах.

Если к Вигелю Бетанкур относился по-отечески, то с Рандом был всегда показательно суров. Но Вигеля не терпела жена Бетанкура: секретарь генерал-лейтенанта в свой первый приход в дом начальника принял её за служанку. А вот Фому Яковлевича Анна Джордейн обожала. Ранд был ласков и обходителен с ней, высок и хорош собой. Он даже не угождал ей, а ставил себя так, что она сама пыталась угодить ему.

У Ранда была та неуловимая особенность, которая даётся некоторым мужчинам от природы: они могут покорять женские сердца одним только видом. Хотя Ранда нельзя было назвать красивым мужчиной, но многим женщинам такой тип крупного самца больше всего и нравится. Поэтому неудивительно, что Фома Яковлевич, благодаря протекции жены Бетанкура, не раз добивался благосклонности начальника и подписывал у него различные бумаги на крупные денежные суммы, беря при этом на себя распределение подрядов на строительство дорог, мостов, каналов и шлюзов по всей европейской части Российской империи.

ПОЕЗДКА НА ПИРОСКАФЕ

Как и было запланировано, 14 мая 1819 года генерал-лейтенант Бетанкур со своими помощниками отправился в Нижний Новгород. Его приятель, судовладелец Берд, многим обязанный Бетанкуру (большое количество казённых заказов по ведомству путей сообщения получали именно его заводы), предложил министру свои услуги: проплыть по Неве от Гагаринской пристани до Шлиссельбурга на пироскафе — судне с паровой машиной.

Бетанкур с радостью принял предложение. Было решено отправиться в следующем составе: семья Бетанкура — жена, три дочери и сын Альфонсо (он намеревался сопровождать отца не только до Шлиссельбурга, но и до Нижнего Новгорода), всё семейство Берда, хозяйничавшее на пироскафе и угощавшее всех присутствующих вином и сладостями. Вместе с Бетанкуром до Нижнего Новгорода плыли обедневший армянин Маничаров, совсем недавно оставивший должность эконома при Институте Корпуса инженеров путей сообщения и перешедший в новое ведомство своего патрона; немец Рейф — воспитатель Альфонсо, молодой адъютант Варенцов, секретарь Бетанкура Фома Яковлевич Ранд и, наконец, Филипп Филиппович Вигель (к отплытию пироскафа, назначенному на семь утра, он умудрился опоздать более чем на полчаса).

Кроме этих пассажиров, на пироскафе оказался ещё и генерал-майор Александр Александрович Саблуков, намеревавшийся сойти по дороге во вверенном ему округе. Территория России тогда делилась на десять округов. Работой строителей в каждом из них руководил крупный инженер, отвечающий за состояние путей и отчитывающийся перед главным директором. Бетанкур постарался окружить себя талантливыми инженерами; среди них были Базен, Дестрем, Апухтин, Де Витте, Горголи, Цвиллинг, Бульмеринг и горный инженер Саблуков. Именно они строили шоссейные и грунтовые дороги по всей России, начиная от Архангельска на севере и заканчивая Военно-Грузинской дорогой на юге.

Отправившись по Неве на пироскафе, Маничаров уже с утра изрядно напился, но это никому не мешало, а, наоборот, даже забавляло. Экипажи, гружённые вещами, необходимыми для жизни в Нижнем Новгороде, следовали за пироскафом по суше. Народ, живший по берегам Невы, с диким воем выбегал из своих домов и заворожённо смотрел, как дымящееся судно без парусов и вёсел уверенно поднималось против течения. Несколько часов все собравшиеся весело пили и ели, в том числе и рулевой. Веселье закончилось тем, что судно посадили на мель. Капитану потребовалось более двух часов, чтобы сдвинуть его с мёртвой точки. К счастью для всех присутствующих и прежде всего Берда, рулевому удалось это сделать.

Неудивительно, что пироскаф прибыл в Шлиссельбург, когда уже совсем стемнело. Встречал гостей на пристани полковник по инженерной части Иван Дмитриевич Попов, всех сразу пригласивший на ужин. Однако гости были уже сыты по горло. Бетанкур с семьёй устроились на ночлег у хозяина богатой ситцевой фабрики — тот был в дружеских отношениях с шотландцем Бердом.

На следующий день все собрались на пироскафе и, запустив два бортовых гребных колеса, отправились осматривать западный берег Ладожского озера, смело рассекая бурные волны на судне с новым, ещё никому не ведомым в этих краях изобретением — паровым двигателем. После обеда, устроенного инженер-полковником Поповым, Бетанкур трогательно простился с женой и дочерьми. Путь их лежал обратно в Петербург, вниз по течению Невы, а экспедиция Бетанкура, пересев на трешкоут, построенный в своё время специально для великой княгини Екатерины Павловны, отправилась по Ладожскому каналу — движение по нему в тот день было специально перекрыто.