Книга Каллиграф - Эдвард Докс

Некоторые люди, стоявшие в первых рядах, засмеялись. У Сола расширились глаза. А я продолжал:

– Хотя стихотворение написано Донном, рассказчик, как я понял, должен был быть женщиной. -Мои ладони стали горячими, но сам я был расслаблен и спокоен. – Итак, когда я разгадал этот трюк Донна – а у него, Гас, много таких трюков, потому что целый ряд стихов написан от имени женщины, я заново перечитал весь цикл, просмотрел их свежим взглядом… и это привело меня к переоценке последнего стихотворения в том ряду, который я писал для вас. Вот оно на стене.

Я указал на соответствующий лист. Головы повернулись.

– Это стихотворение называется «Женское постоянство». Часто думают, что это своего рода завершающая подпись Донна, итог всего цикла. И я уверен, что оно дает нам один из лучших ключей ко всей работе в целом.

И снова тот же фокус. При первом чтении «Женское постоянство» кажется воплощением чистого женоненавистничества: саркастическое название, а потом семнадцать строк едкой горечи, высказанных мужчиной с циничным сердцем.

Я процитировал первые строки:

Уж сутки любишь ты! Но что ж Ты завтра скажешь мне, когда уйдешь? Иные, может, клятвы мне предъявишь?

Я немного помолчал.

– Но, послушайте, что происходит, если допустить, что рассказчик – женщина.

И я прочитал те же строки еще раз:

Уж сутки любишь ты! Но что ж Ты завтра скажешь мне, когда уйдешь? Иные, может, клятвы мне предъявишь?

Ясам получал удовольствие.

– «Женское постоянство», конечно, имеет совершенный смысл. Но теперь, когда мы воспринимаем его как монолог женщины, значение совершенно переворачивается. Произошло примерно то же, что и со «Скованной любовью». Теперь, это уже не саркастическое стихотворение о мимолетности женской верности, произведение превращается в утверждение женского постоянства – и на самом деле истинной целью атаки становятся мужчины. Иначе говоря, стихотворение получает абсолютно противоположный смысл.

Я улыбнулся:

– Поразительно, но стихотворение может совершенно точно и логично звучать с любого голоса – и мужского, и женского, – и я уверен, что именно таково было намерение Донна. Но только теперь, допустив версию о рассказчике-женщине, мы смогли проникнуть в сердце «Песен и сонетов». Да, «Женское постоянство» действительно является итогом цикла, потому что – в большей степени, чем любое другое стихотворение – постоянство и непостоянство яростно спорят друг с другом. Мало того, они еще и уходят, меняются полами и начинают спор сначала. Я убежден, что ни один сюжет не был для Донна более важным. Вы сами можете это почувствовать: именно непостоянство воскрешает его душу. – Я снова перевел дыхание. – Итак, отвечая на твой вопрос, Гас, скажу: на мой взгляд, главная суть «Песен и сонетов» Донна – это непостоянство. Непостоянство как анимус – скрытое мужское начало внутри женской личности. И непостоянство женщин, и, на более глубоком уровне, непостоянство мужчин. – Я сделал шаг назад.

Аплодисменты были громкими и буквально ударили мне в уши горячей волной. Я уверен, что они хлопали, потому что им просто больше ничего другого не оставалось. Но я все равно принимал аплодисменты как обращенные ко мне.

Прошло не менее полминуты, прежде чем Уэсли смог заговорить:

– Ну… да… ну, да: я получил ответ. – Он поднял руку, развернув ладонь к аудитории. – Да. Большое спасибо за все это. Непостоянство мужчин. Ну, это нечто, – он глянул назад, через мое плечо, на своего основного помощника, и улыбнулся. – Спасибо тебе за это, Джаспер.

Я отступил в сторону, оставляя кафедру в его распоряжении.

– Ну, друзья, мы много узнали за этот день. А теперь нам остается еще кое-что. Я уже говорил раньше, что работа Джаспера особенно важна для меня. Это действительно так. Мне нравится Джон Донн, и я всегда хотел такую коллекцию. Но сейчас для меня она имеет иное, особое значение. Одна из причин – и некоторые из вас знают это – одна из причин, побудивших меня заказать эти тридцать прекрасных произведений искусства, заключается в том, что я хочу сделать особенный подарок для человека, который, в свою очередь, является особенным для меня. Для человека, который – за последние несколько лет – совершенно изменил мою жизнь.

Я хочу признаться. Я собрал вас всех здесь под фальшивым предлогом. Потому что на самом деле сегодня дело не в искусстве. Сегодня я здесь не просто так. Сегодня я подготовил сюрприз к дню рождения самой прекрасной женщины в мире. А теперь – шампанское! И музыка! У нас полно шампанского! – Он снова посмотрел куда-то за моей спиной, на этот раз улыбаясь очень торжественно.

– Она пришла всего несколько минут назад, но, дамы и господа, она еще не знает, что все это – для нее, – он указал на стихи. – И я знаю, – теперь он возвысил голос, пытаясь перекрыть общее оживление и аплодисменты, – я знаю, что все вы присоединитесь ко мне и пожелаете моей будущей жене очень счастливого дня рождения.

Я обернулся.

Прямо на меня смотрела Мадлен. Ее глаза были широко открыты от изумления, и в них было что-то еще, чего я никогда раньше не видел. Она прикусила губу. Зеленая светящаяся надпись над ее головой гласила: «Пожарный выход».