Книга Файролл. Право выбора - Андрей Васильев

Да, прямо сейчас меня опять используют, точнее, поскольку Сэмади не живой человек, а компьютерный персонаж, меня ставят в ситуацию выбора, чтобы посмотреть, что я предпочту – остаться независимым и самому влиять на ситуацию, правда при этом поставив себя в заведомо сложные условия, или же согласиться на то, что я залезаю в очередные игровые долги, которые непременно придется платить, зато за это мне откроется короткая и удобная дорога к цели.

Нет, кто-то другой на моем месте, кто-то, кто в своих мечтах видит себя супергероем, непременно крикнул что-нибудь вроде: «Нет, не бывать этому, леший меня побери сто одиннадцать с половиной раз!».

И устроил бы бунт, и пошел бы длинной и трудной дорогой, и преодолевал бы, и боролся бы, и…и…и…

Но не я. Почему? А зачем? Ну, вот просто вопрос – зачем? Практический смысл этого бунта и борьбы в чем? Борьба борьбы с борьбой? Ради нее же – борьбы? Вот условно прямой путь, вон в его финале приз в виде окончания этого самого пути – что мне еще желать? Белой птицы свободы? Так нет ее, этой свободы, нет вовсе. И не только в игре нет, ее вообще нет. Нигде.

Любой из нас связан тысячами и тысячами мелких, средних и толстых невидимых веревок, и чем старше мы становимся, тем больше становится и их. В какой-то момент веревки вообще перестают называться именно так, и обретают новое наименование – «путы». Причем заметим, в девяноста процентах случаев к ним можно добавить слово «добровольные». Просто потому, что ты их выбираешь сам.

Ты же сам себе выбираешь друзей? Женщин? Стезю? Образ жизни? Образ мысли? Сам. И сам потом тащишь за собой этот груз, поскольку все это обязывает тебя к определенным действиям, и в какой-то момент слово «могу» переходит в состояние «должен». Девушка забеременела? Женись. «Ты же мне друг, помоги», – и куда ты денешься? Помогай. Устроился на работу – соответствуй. И так день за днем, год за годом… Вроде бы мелочи, вроде бы ты в любой момент можешь распрямиться и сказать – «А пошли вы все, ухожу я от вас, уезжаю, улетаю, уплываю…». Можешь. Но не скажешь. А если и скажешь – то только зеркалу в ванной, когда вода шумит и тебя не слышно. Ну, может, добавишь еще: «Как же это все достало».

Вот это все и создает то, что называется «твоя жизнь». И никогда ты не станешь её менять, поскольку в ней все устоялось, в ней ты уже всего достиг, и сил на рывок из нее просто нет. И на то, чтобы создать новую жизнь, сил тоже нет – ты их уже израсходовал. Так что пошепчи у зеркала в ванной, натяни на лицо улыбку и живи дальше. Бери то, что доступно, живи так, как тебе удобно, и не рвись из всех жил – оно того не стоит. При жизни героев и гениев таковыми не считают, их считают безумцами, поскольку они всем мешают, а после смерти тебе уже будет все равно – помнят тебя или нет.

Так что, господа и дамы, вы можете идти длинной и кружной дорогой честных побед и благородных поражений, а я пойду короткой кривой лесной тропиночкой. И посмотрим потом, на финише, кто первым придет, при этом еще и с наименьшими потерями.

А если мои мысли кажутся кому-то крайне неприглядными и склизковатыми… Подойдите к зеркалу и посмотритесь в него – так ли я неправ? Или вы всегда и всем говорите правду, поступая, так как должно, смело и отважно двигаясь по жизни путем чести? Так в чем же наше отличие? Только в том, что я говорю об этом, а вы нет?

– Ну, какое решение принял? – поторопил меня Сэмади. – У меня сегодня еще кое-какие дела есть, я не могу до рассвета ждать ответа от тебя.

– Идет, – кивнул я. – Если будет шанс вытащить из Великого Ничто еще одного бога, то это будет Чемош.

– Нет-нет. – Сэмади слез с кресла и подошел ко мне. – Так не пойдет. Дело это серьезное, нешутейное – о богах речь идет, не о хрене собачьем. Тут нужна клятва, и не абы какая – а на крови.

– Фиг, – немедленно возразил я. – На крови клясться не буду.

Если я чего и усвоил из своих последних приключений, так это то, что кровь для мертвых – это святое, и давать им ее в руки всегда верх глупости.

– Ну вот, научил на свою голову уму-разуму, – расстроился Сэмади. – А так славно было начали договариваться!

– Я поклянусь именем богов, – предложил ему я. – Ты же понимаешь, что даже сейчас нарушать такую клятву – это все равно что с разбегу прыгать со скалы?

– Так-то оно так, – уклончиво ответил Сэмади. – Но… Ладно. Вот был бы на твоем месте кто другой – не согласился бы на это, ей-ей, не согласился. Но ты мне как родной уже стал, тебе я верю.

– Трогательно, – смахнул я из уголка глаза несуществующую слезинку.

– Но в качестве компенсации ты сделаешь для меня одну вещь, – продолжил Сэмади. – Ты возьмешь меня с собой тогда, когда будешь проводить ритуал возвращения.

Вот для чего ты все это затеял. Хитрюга Барон, как всегда, все разыграл как по нотам. А я согласен, почему бы и нет. Что-то мне подсказывает, что, когда дело дойдет до этого ритуала, там не только я и он будем. Не знаю почему, но мне так думается, и лишний лояльно настроенный ко мне союзник мне там не помешает.

– По рукам, – сказал я и, подняв голову вверх, негромко произнес: – Я, Хейген из Тронье, клянусь именем бога Витара, бога воинов, что если будет у меня такая возможность, то призову в этот мир бога Чемоша. Также клянусь в том, что Барон Сэмади, мой друг, будет присутствовать на ритуале призвания, при условии, что он поможет мне в делах моих, связанных с возвращением в этот мир божественных сущностей.

В небе громыхнуло, кладбищенские деревья качнул сильнейший порыв ветра, лицо Барона на миг из просто жуткого стало ужасным.

«Вами дана клятва, последствия которой ни вы, ни тот, кто ее от вас получил, не можете предусмотреть.

Но и не исполнить вы ее не можете, поскольку клятвы, данные именем Витара, должны соблюдаться.

В случае если вы от нее отступите или сознательно не выполните, к вам будут применены следующие штрафные санкции:

– 50 % к урону, наносимому вами любым оружием;

– 50 % к урону, наносимому боевыми умениями;

+ 50 % ко времени перезарядки боевых умений;

– 50 % к опыту, получаемому за убийства противников;

– 50 % к прочности доспехов и амуниции».

– Меня-то зачем упоминал? – зло сказал Барон.

– А как же? – я даже не потрудился изобразить удивление. – Мы же с тобой друзья?

– Да ну тебя! – Сэмади явно был недоволен тем, что теперь кто-то где-то про него знает. – Заставь, понимаешь… А, что теперь говорить, уже все сделано!

– Теперь – заклинание, – подсказал ему я. – Пошли в это урочье, сделаем то, что надо, и дальше пойдем каждый по своим делам. У меня ведь тоже еще забот полон рот.

Кстати – да. Я так и не договорился с Валяевым о том, чтобы мне штрафные санкции отключили, на то время, пока я в Касимове буду. Мне же каждый день надо в игру заходить, проверять, как мой клан живет. А если просрочка выйдет, то мне небо с овчинку покажется. Интересно, а если позвонить Валяеву ночью и разбудить, он сильно будет злиться?