Книга Ты победил - Александр Зорич

Месяц Гинс

Какое замечательное слово – «завтра». Какое замечательное слово – «сегодня». Какое замечательное слово – «всегда». Так размышлял Эгин, когда одни события остались в прошлом, другие – только маячили в неясной дымке будущего, а он покачивался на ласковых волнах настоящего в лодке, приближавшейся к временной вайской пристани.

Где-то за спиной, среди шелеста волн, посмеивались победительницы из аютской Гиэннеры, посмеивались на палубе «Лепестка Персика», которому совсем скоро было суждено перейти во владение Свода Равновесия. На скамье рядом с Эгином, привалившись к его плечу, покачивался пьяный в стельку, но довольно бодрый с виду Тэн окс Найра. Выражение его лица было мученическим, трагический излом брови принадлежал мужчине, переживающему нешутейный внутренний разлад. «Хвала мирозданию, что наступило-таки время когда вновь можно позволить себе переживать из-за баб!» – вздохнул Эгин, понимающе похлопывая Тэна по плечу. В том, что Тэн бледно-зеленый именно «из-за баб», у Эгина сомнений не было.

Сегодня Тэн окс Найра окончательно рассорился с Куной-им-Гир, а она окончательно рассорилась с ним. Торжествующая женственность офицера Гиэннеры манила, но и пугала Тэна, а терпение образованной и, вдобавок, замужней Куны-им-Гир тоже имело свои пределы. Одним словом, все. Этого Эгин, конечно, не знал. Но ведь Тэн был не единственным страдальцем на этом свете. Эгин понимающе вздохнул.

– Милостивый гиазир! Я имею вам сообщить нечто важное, – вдруг встрепенулся Тэн и уставился прямо в переносицу Эгину.

– Мне? – полушепотом спросил Эгин.

– Вам. Я знаю, кто убил рах-саванна Гларта, – глаза Тэна загорелись недобрым огнем.

– Ну и кто же? – Эгину было и впрямь интересно послушать, что по этому поводу думает Тэн. И хотя он знал ответ с точностью до волоска, но ведь даже на этом волоске может повиснуть целая телега, груженая всякими новыми обстоятельствами.

– Его убила Лю… то есть Куна-им-Гир. Она его убила, поскольку он был близок к тому, чтобы понять, кто на Медовом Берегу заправляет этими шар… шар… (как уже успел заметить Эгин, слово «шардевкатран» с первого раза давалось далеко не всем) этими выползками! – нашелся Тэн, но вмиг скис и смущенно опустил глаза.

«Э, браток, да это я знаю и сам!» или, например, «Да? А как это она, собственно, умудрилась?» Вот, что мог бы сказать на это Эгин. Но он сказал не так и не эдак.

– Понятно, – Эгин апатично пожал плечами. – Но не очень-то уместно, друг мой, было бы вспоминать об этом сейчас. Сейчас, когда все равно ничего не докажешь, а добрые отношения с Аютом стоят дороже лежалой истины. Да и вообще – победителей не судят, – добавил он себе и Люспене в оправдание. Все-таки, она была славной, обходительной и очень неглупой, а это большая редкость среди женщин.

Любопытная ухмылка судьбы могла бы позабавить Эгина в ту минуту, если бы он мог неслышно и невидимо проникнуть в каюты «Лепестка Персика».

В тот самый момент, когда с губ Эгина слетела эта сакраментальная фраза, те же самые слова произнесла княжна Сайла, сидевшая на краю неохватного ложа, занимавшего половину гостевой каюты. На этом ложе вполне могли бы разместиться на ночлег семеро гвардейских офицеров вместе со своими лошадьми. У Сайлы, правда, были на это ложе другие виды.

Минуту назад Лагха, ее небесный красавец, правда, мятый и бледный (Сайла говорила «бледненький»), шипя, словно аспид, распекал ее за самодеятельность и самонадеянность. Конечно, когда она, не посоветовавшись с ним, отдала Аюту Медовый Берег в обмен на помощь и «Лепесток Персика» – то была самодеятельность. Но когда она явилась на Медовый Берег вместе с «девочками» – так Сайла называла теперь Вирин и ее соратниц, – это уже была самонадеянность. Но ведь она, Сайла, в конце-концов княжна и имеет право на любую самодеятельность!

На это Лагха не нашел что возразить, но в душе дал себе слово как следует проучить зарвавшуюся Сайлу при случае. Хорошие дела – потерять Медовый Берег! Не то чтобы уж он так важен, но что может быть важнее принципов?

Взгляд Лагхи пронизывает Владычицу Морей до самого сердца, словно взгляд неподкупного и серьезно настроенного судьи. «Но ведь победителей не судят!» – в отчаянии молит Сайла и Лагха наконец расцветает в улыбке. О такой мечтает каждый столичный любезник, потому что это единственное оружие, которое разит без промаха и горничных, и цариц.

– Разить без промаха! – прокомментировал Снах свою удачу – трухлявая деревянная колода разошлась надвое под его «облачным» клинком. Собравшиеся вокруг горцы издали одобрительный ор, вздымая ввысь свои приспособления для перерубания надвое трухлявых колод.

– Был бы номер, если бы он еще и промахнулся, – дохнул в ухо Эгину перегаром Тэн окс Найра. Поначалу он немного сердился на Эгина из-за того, что его судьбоносные откровения касательно Люспены нисколько аррума не впечатлили. Но, к счастью, скоро отошел.

«Сколько волка не корми…» – вздохнул Эгин, устало улыбаясь горцам и размышляя о том, что сколько ратных подвигов горцы не соверши, а меч для них все равно остается в первую очередь приспособлением для колки дров и разделки туш. Он был готов побиться об заклад, что ни одному варанцу не придет в голову пробовать «облачный» клинок на крепость на деревянной колоде. А вот горцам – пожалуйста. И все-таки, это очень приятно – сдержать обещание. В первую очередь потому, что такая приятность случается крайне редко. Непосредственная, детская радость, в волнах которой купались получившие обещанные диковинки горцы, напомнила Эгину о Кухе. А Кух, в свою очередь, об Авелире, о еще одном данном обещании, сдержать которое будет, пожалуй, сложнее, чем любое другое из тех, какие приходилось ему давать в своей жизни.

Черный Цветок. Он должен сорвать его и развеять черные лепестки по ветру. Все до единого.

Это будет сложно, но кое-что он уже успел. Час назад на «Лепестке Персика» он попросил у Лагхи отставку. А Лагха отпустил его, даже не спросив о причинах столь необычного решения. То ли он в самом деле умнее всех живущих и ему впрямь куда лучше Эгина известны все причины и все следствия в пестром клубке происходящих событий. То ли ему не интересны причины и следствия из его, Эгина, клубка. То ли он рад тому, что Эгин решил все именно так. То ли не рад.

Впрочем, последнее вряд ли. В соответствии с Уложениями Свода Лагха, если он не рад, должен был зарубить Эгина на месте, ибо нет такой традиции – молодым аррумам уходить в отставку. По хорошим делам, за одну такую просьбу офицера ожидало Жерло Серебряной Чистоты.

Но Эгин остался жив. Причем прожил еще неделю, как вдруг за его плечом запел женский голосок, подернутый рябью смущения.

– Гиазир тайный советник? – Эгин обернулся.

Лорма Гутулан. Нарядная, цветущая, раскрасневшаяся. Похоже, для нее он до гроба останется гиазиром тайным советником.

– Рад тебя видеть, – совершенно искренне отозвался Эгин.

Так получилось, что последние дни выдались настолько хлопотными (все эти торжества, описи, довыяснения, похороны и отчеты), что ни ее, ни Сорго он просто не замечал. А может, не хотел замечать.