Книга Волчья стая - Александр Бушков

Собственно, никакой злости на нее отчего-то не было – однозлое веселье, вызванное неуловимым ароматом сокровищ. Пожалуй, можно сказать,он был благодушен и добр – конкистадор над грудой добычи, перед прекраснойпленницей.

Он изобразил обоими указательными пальцами некую несложнуюфигуру и, видя, что она не поняла, безмятежно пояснил:

– Раздевайся, сучка…

Она принялась торопливо сбрасывать одежду, не сводя с негопокруглевших от страха глаз. Уразумев очередной жест, быстро опрокинуласьнавзничь на постель, замерла. Вадим, не озаботившись снять сапоги и что бы тони было еще, приспустил штаны, неторопливо навалился, медленно вошел и принялсяохаживать ее, в общем, вовсе не уподобляясь питекантропу, размереннымитолчками, испытывая ни с чем не сравнимое наслаждениеп о б е д и т е л я, степноговарвара, ландскнехта, кортесовского идальго, после долгих, нечеловеческихтрудов заполучившего и злато, и оцепеневшую от ужаса красавицу. Весьподходивший к концу двадцатый век куда-то провалился, торжествовало нечтопервобытное, буйно-хмельное…

– Ну что ты, как колода… – сквозь зубы процедил он, сжав вкулаках ее тонкие пальчики. – Шевелись!

Ах, как она отдавалась! Как безмолвно вымаливала прощение иокончательное забвение всех грехов, как терлась нежная кожа о грубуюгеологическую брезентуху… Если беспристрастно, раньше такое редко случалось,несмотря на всю сексуальную гармонию. Страх творит с людьми чудеса…

Встав и рывком натянув брезентовые штаны – они были безгульфика, держались на резинке и для таких вот случаев подходили идеально,распорядился:

– Одевайся и иди в машину. Живо!

Задумчиво оглядел комнату, пуская дым в потолок. Паша вродебы еще дышал – кто сказал, что Витек непременно собирался травить их насмерть?Быть может, хотел лишь на несколько часов вырубить и уложить бесчувственнымибревнами, пока уберется достаточно далеко? Некогда с вами возиться, мужики, ужизвините. Сами любили гордо заверять, что вам нипочем никакая отрава, отсамогона с карбидом до технического спирта, будем надеяться, что и на сей разваши тренированные организмы переборют дурман, а у меня есть более важные дела…

Он отнес обе опустошенных цинки в сортир, выкинул в очко.Страшно подумать, сколько отпечатков пальцев он тут оставил, но ничего неподелаешь: можно еще пару часов повозиться с тряпкой и здесь, и в той избе, гдеони квартировали, и в летней кухне, но остаются дома Томкиной бабки имилицейской тещи, магазин, куча геофизической аппаратуры. Нельзя же спалитьдеревню целиком, из конца в конец, чересчур сложное предприятие… Придетсяоставить все как есть. Пусть в Шантарске голова болит у Шункова, за то и получаетогромные деньги…

Вася не соврал – «уазик» оказался заправленным под завязку.И парочка канистр в кузове. Хватит, чтобы съездить до Шантарска и вернутьсяназад. Последнего он, понятно, делать не собирается. За расхлябаннымсолнцезащитным козырьком отыскался паршивенький бумажник из кожзаменителя сдокументами на машину и Васиными правами, закатанными в пластик. Праваоказались старого образца, выданные девять лет назад, что максимально облегчалозадачу. Некоторая несхожесть легко спишется на возрастные изменения, к тому жени один провинциальный гаишник не заставит срочно сбривать бороду радиокончательного внесения ясности. Насколько знал Вадим, геологические машиныособенным приставаниям ментов не подвергаются – если только не таранить спьянуихние «луноходы».

Чтобы создать полную видимость деловой поездки, он свалил вмашину пару катушек, несколько деревянных ящичков с батареями, два спальника.Привязанный к полурассыпавшейся конуре Бой прыгал на поводке и лаял, видяоживленные сборы и прекрасно разбираясь в происходящем. Успевший с нимподружиться Вадим похлопал пса по спине, развел руками:

– Извини, старик, куда я тебя дену? Уж за тебя-то я спокоен,в случае чего овцами проживешь, там их еще до черта…

Подумав, завернул рюкзак с сокровищами в самыйнепривлекательный кусок брезента, какой только удалось обнаружить вхозяйстве, – весь пропитанный машинным маслом, грязнющий.

Напоследок постарался внести в декорации некоторуюзапутанность – тщательно вытертый «Макаров» сунул Паше в руку, обтер электрод,которым ублаготворил Витька, бросил его в кучку к другим, где распознать орудиеубийства не смог бы и майор Пронин.

Все было готово к незаметному, триумфальному отъезду, но онстоял, глядя на озеро, за которым вдали зеленели пологие голые склоны, чувствуялегкую досаду и грусть, причины которых не вполне мог определить. Здешняя жизнь– до некоторого момента, понятно, – была до того беззаботной, привольной,не похожей на крысиные гонки городских хлопот, что в какой-то миг Вадим, к своемуудивлению, ощутил явственный укол сожаления.

Мысленно посмеявшись над собой, запрыгнул в кабину и соскрежетом врубил задний ход, выехал со двора, развернулся. Он сто лет уже неимел дела с механической коробкой, поначалу чересчур резко отпустил сцепление имотор заглох, но вскоре дела пошли на лад. Он проехал до выезда из деревни, невстретив ни единой живой души, прибавил газу, испытывая странные ощущения:покинутая деревня, казалось, тут же растаяла в воздухе, перестала существоватьвместе с людьми, навсегда исчезая из его жизни. Все хорошо, что хорошокончается.

Ника повернулась к нему, и Вадим сообразил, что произнес этовслух.

– Не говори «гоп»… – осторожным тоном произнесла она.

– Глупости, – беззаботно отмахнулся Вадим, закуриваяновую сигарету. – Не в том мы сейчас обличии, чтобы шарахаться от каждогокуста и ждать неприятностей…

По-прежнему стояла прекрасная погода. Он гнал машину,насколько позволяла разбитая проселочная колея и лысые покрышки, по привычкепотянулся включить магнитолу, но, естественно, не обнаружил ничего подобного.Пожал плечами и замурлыкал, вертя здоровенную баранку:

Ах, Айседора, Айседора Дункан…

Ах, Айседора, не торопите шофера…

Покосился на Нику и хмыкнул, распираемый веселым, бодрящимцинизмом:

– Что вы кукситесь, звезда моя? Скоро все будет по-старому,даже лучше – там в куче есть весьма приличные дамские висюльки, купчинаКалауров не стал бы ховать «самоварное» золото, так что и твоя Анжела, и твояИрина Дмитриевна от зависти описаются, с их любовью к антикварным цацкам. А вообще,я тебе завидую. Это на мою долю выпало немало горького, но ты-то развлекаласьпо полной программе. Тут и эсэсманы – сколько их, кстати, было, не подскажешь?Тут и старина Эмиль, и Паша… ах да, я же забыл о нордической красавице Марго,которая тебя тоже ублажала на свой манер. Надо полагать, интересно было ипознавательно?

Ника вместо ответа рассмеялась – какой-то странный был смех,определенно истерический. С равнодушным видом пуская дым перед собой,протянула:

– Вот будет смеху, если забеременела. Столько кандидатов нароль папаши – глаза разбегаются. Ничего, кормить все равно тебе придется…