Книга Дом скитальцев - Александр Мирер

Об этом не думай, сказал себе Севка. Брось. Корабль выйдет на сто суток позднее, вот что важно. Сто суток! А если взорвется, то еще шестьдесят. Не меньше шестидесяти уйдет на постройку нового хранилища. Ты все равно не удержишься. Найдется Машка или нет — ты нажмешь сектор тяги. Я тебя знаю.

Нурра доложил:

— Мы в камере. Приступаем…

Явился шеф Космической Охраны со списком чинов, допущенных к заправке. Первыми стояли три старших офицера, те самые, что приставлены к люку буксировщика. Командор Пути приложил браслет к списку. Утверждено.

Он вдруг подумал, что Нурра ходил на «бупах». Опытный пилот… Пустить разве его за штурвал и приказать… устрой, мол, очередное «щелк-щелк», а я, мол, пойду на корабле как пассажир и обеспечу твою безопасность? «Нет, об этом и думать не смей, душу вытрясу!» — прикрикнул Севка на Джала, словно тот подсунул скверную мыслишку. Очень удобно, оказывается, иметь под собой второе сознание. Вали все на него. Защититься-то оно никак не может…

— Возвращаемся, — сказал в наушнике голос Нурры.

— Как оная! — крикнул Севка.

— Возвращаемся, — повторил голос.

Севка вскочил. Сел. Непонимающими глазами уперся в экран, где разворачивалась картина подготовки к великому событию, выпуску корабля из Главного дока. Один за другим перечеркивались синими косыми крестами планетные космодромы — все ракеты приняты в шахты. Оставался зеленым прямоугольник космодрома Охраны — патрульные ракеты запаздывают со взлетом. Но тотчас на зеленом поле вспыхнула пульсирующая белая звезда — старт звена из трех ракет. Командор автоматически перевел взгляд на экран орбит Ближнего Космоса. Там полз белый треугольник — звено выходило на орбиту. А с космодрома уже стартовала следующая тройка, и контур его стал голубым. Еще две тройки — стал красным. График багровел, как закат Малого Солнца. Севка подумал — цвет войны. Где же Нурра, что они медлят?

На пластинке, которую он все время держал в руке, появился новый текст: «При выходе в Космос прошу держать при себе искусственное тело без Мыслящего».

Странный совет, подумал командор Пути. Распорядился подготовить пита. Обдумывать, зачем Учителю оказался нужен пит, да еще без Мыслящего, ему было некогда.

По орбитальному экрану поехал ромбик — буксировочная ракета подается на корабль. Холодный доложил о конце подготовки. В этот момент робот-привратник в кабинете командора Пути, повинуясь неслышному приказу снаружи, подскочил к крышке люка и поднял ее.

Земля. Инвертор пространства

От стен пахло сосновой смолой. Шелевка на стенах была новая, золотистая. В широкое светлое окно лезли сосновые ветки и заглядывал любопытный щегол. А посреди затоптанного, давно не мытого и не метенного пола этой превосходной комнаты — в верхнем этаже туровской дачи — помещался аппарат, такой же неуместный в сосновой тиши, как пулемет посреди клубничной грядки. Он был похож на груду лома. Удивленный глаз выхватывал из хаоса деталей то старый радиоприемник на побелевшем от времени шасси, то гирлянду полупроводников, то медную спираль. В глубине отсвечивала зеленым керамика шестизарядного «посредника». Все это теснилось вокруг рупора, спаянного из консервных банок и направленного в потолок. Мастер не дал себе труда вылощить все жестянки на одну сторону, и поверхность рупора была пятниста, как карта Африки. Среди полей белой жести синели обрывки слов: «тлант», «посол» и «ская прян». И еще волна, сеть и рыбий хвост.

«Сельдь атлантическая пряного посола», — понял Зернов и спросил с сомнением в голосе:

— Это и есть ваш инвертор?

— Это инвертор пространства, — ответил Иван Кузьмич.

Зернов хмыкнул. Осторожно заглянул в рупор — там лежала пыль недельной, по крайней мере, давности. В глубине спала ночная бабочка — бражник.

Учитель не обращал внимания на важного гостя. Равным образом не замечал и своих сторожей — двух офицеров, приставленных к нему Центром. Он топтался у инвертора, то и дело засовывая голову внутрь, между двух алюминиевых тарелок. Такие тарелки подают в скверных столовых.

Все это казалось мистификацией, нарочитым розыгрышем. Но трое суток назад мистической представлялась и схема детектора — устройства, обнаруживающего Десантников…

Начальник Центра сел в уголке, закурил, поглядывая на затылок Десантника. Он робел, и это не удивляло его и не унижало. Последние трое суток многому его научили. Той памятной ночью Иван Кузьмич вместе с Благоволиным перевели схему детектора на земной технический язык — начертили на листе ватмана, Ученые-электронщики бросились осмысливать эту схему, а Иван Кузьмич немедля вернулся сюда, на дачу. Центр не смог той ночью откомандировать с Учителем кого-нибудь из инженеров. На дачу протянули телефон и приставили охрану. Но Десантник не пытался бежать — неотрывно топтался у инвертора, почти не ел и не заснул даже на минуту, — ждал сообщений от своих разведчиков. Тем временем в Н… кипела работа. Как только схема была расшифрована, по городу помчались гонцы. В четыре, и в пять, и в шесть часов утра будили специалистов, главных инженеров заводов и институтов, снабженцев. Распечатывали склады. Машины свозили в Центр картонные и пластмассовые коробки с полупроводниковыми приборами, радиолампами, микромодулями, трансформаторами, колебательными контурами — большую комнату заняли под склад. Бригада лучших радиомонтажников города расположилась в нижнем этаже особняка. Начали сборку двух детекторов сразу. Надо было успеть за сутки. Чудом каким-то Зернов отвоевал эти сутки… Они начались в три часа ночи — официальным звонком «сверху», и для Зернова открылся уже сущий ад. Опоздать было нельзя. После его спрашивали товарищи: как ты, лихая твоя душа, рискнул на такое? Под ничего, под неподтвержденные слова абсолютно темной личности, без твердых доказательств остановил чрезвычайные мероприятия? Михаил Тихонович отшучивался — победителей не судят… Одна лишь Анна Егоровна знала, чего стоили ему эти сутки. Она тайком от всех каждые два часа измеряла ему кровяное давление и делала уколы. Двенадцать раз на протяжении суток. Двадцать четыре часа начальник Центра провел между телефоном и телетайпом, — монтажникам не хватало то одного, то другого, и Зернов уговаривал, приказывал, требовал, просил, рассылал еще гонцов и уполномоченных. На сборку детекторов он отпустил двадцать часов, и ни минуты больше. Радиотехники работали в лихорадочной спешке. Отдыхали, когда наступал перебой в снабжении, — засыпали тут же, у столов, не выключая паяльников. Тогда и Благоволин спускался в буфет за очередным термосом кофе. Дмитрий Алексеевич, как и Зернов, не спал ни минуты. Его посылали отдохнуть, он басил:

— А, пустое. Я же неделю спал — под арестом…

За двадцать часов не успели. Только через сутки, к трем часам ночи сорокового дня, детекторы были готовы. Два экземпляра. Неуклюжие ящики, размером со старинную радиолу, неподъемные. Илья Михайлович на бегу сказал Зернову:

— Ничего, что тяжелые, Михаил Тихонович. Если они заиграют, сразу начнем собирать портативные.

Под яркими лампами лица казались зелеными. Суетясь, мешая друг другу, кибернетисты разматывали провода, подсоединяли приборы На тележках везли огромные осциллографы. Пошла наладка детекторов. Зернов позвонил председателю комитета и попросил отсрочки. Через пять часов он был обязан доложить окончательно — можно рассчитывать на детекторы либо… «Да что там! Тогда уже не будет никаких «либо», Михаил Тихонович», — сказал он себе. Пошел в кабинет, выключил все телефоны, рухнул на диван и уснул.