Книга Философы с большой дороги - Тибор Фишер

Я открыл клетку: Фалес принюхался к воздуху свободы, потом, легонько

постукивая когтями – точь-в-точь, пони-змудзин, цокаюший копытами, -

выбрался наружу и был таков. Осознавал ли он, что если истинными ценностями

для него были козий сыр и ливерная колбаса, то побег из клетки был

величайшей ошибкой?

* * *

Я простоял там довольно долго, ожидая, что сейчас где-нибудь рядом начнут крушить дверь или затеют перестрелку. Вокруг было удивительно тихо. Даже смешно...

Шок от ужаса

Прошло уже несколько дней, но меня так и не избили, наемный убийца не

всадил мне на улице нож под ребра, никто не пытался меня застрелить.

Невероятно: просыпаясь рано утром, я чувствую, что пора вставать; настроение

– лучше некуда, а моему здоровью может позавидовать любой дервиш,

отплясывающий зикр. В мои лета в этом есть что-то неприличное, однако это не

повод валяться в постели и бездельничать.

В кухне я обнаруживаю Юбера. Стол перед ним завален пистолетами, еще

какими-то оружейными железками, а он сидит и на все это безучастно смотрит,

как человек, слишком много заказавший в ресторане и понимающий, что съесть

все это ему не по силам. Время от времени Юпп извлекает из этой кучи

какую-нибудь пушку или глушитель и складывает в большой оранжевый мешок.

– Я ведь сдрейфил тогда, – вдруг произносит Юпп. – Ты единственный,

кому я могу в этом признаться.

Молчаливая пауза. Наконец сообразив, о чем это он, я подаю голос:

– Я бы тогда не догадался... По твоему-то виду...

– Да? Может, и впрямь... Храбрец просто держит страх в себе... Трусит,

но вида не подает.

– А что было бы, окажись у меня тогда деньги?

– Ничего. Разживился бы деньгами – и остался бы никем...

– Я одного не возьму в толк: я вроде говорил портье, что с деньгами у

меня – полный швах... Как же так, ты что, не слышал?

– Может, просто не хотел слышать...

Перед нашим мысленным взором проносится вереница воспоминаний.

Прощание

– Что ты теперь собираешься делать? – поинтересовался я. Я никогда не

видел, чтобы Юпп так долго сидел в задумчивости.

– С моим-то криминальным прошлым? Куда ж такому матерому преступнику,

как я? Только в тюрягу.

Он говорил это совершенно всерьез. Юпп хотел отправиться в тюрьму – не

прибегая к традиционному посредничеству полиции. План заключался в

следующем: ворваться в Ле Бомметт (тюрьму особо строгого режима, заметим на

минуточку) и вызвать Эмиля, главного тамошнего пахана, на дуэль, на смертный

бой, так сказать. Я обратил внимание Юппа на то, что тюрьма особо строгого

режима – не самое удобное место для дуэлей.

– Это верно, – кивнул он, – но подумай. Охранять-то ее охраняют... Да

только главная их забота – как бы оттуда кто-нибудь не вышел, а я хочу туда

войти... И не забудь, что здание я знаю, как свои пять пальцев.

Включив на полную громкость радио, Юпп вытащил из кучи оружия на столе

«Мак-10» и, нажав на курок, аккуратно снес часть стены,

отделявшую кухню от моей спальни.

– Посмотрим, что скажет Эмиль на это.

– Почему бы тебе просто не уехать куда-нибудь и жить там в свое

удовольствие?

– У меня осталось совсем мало времени. А людей, которых бы мне хотелось

напоследок увидеть, за решеткой куда больше, чем на свободе. И еще – сидеть

на вилле с бассейном и ждать... Не хочу... Мне хочется увидеть, какая рожа

будет у Эмиля, когда я ворвусь к нему в камеру. И еще – чтобы у нас с ним

был честный бой, пусть побесится. Увидеть его рожу и всадить в эту рожу пулю

– ты не понимаешь! Ну а если я и после этого останусь жив... Тогда мне,

видать, и впрямь пора расслабиться...

Я попытался отговорить Юппа. Но, в конце концов, каждый выбирает для

себя: один озабочен тем, что надо бы ванную кафелем отделать, другой тюрьму

хочет штурмовать: старые счеты никому не дают покоя.

Юпп застегнул сумку.

– Знаешь, если меня все-таки схватят... Я всегда могу отговориться, что

решил сам сесть за решетку, потому как на полицию в этом деле полагаться без

толку. Хотя бы афоризм от меня останется. Всегда играй на опережение, Эдди.

Порывшись в кармане, Юпп вытащил монетку и подбросил ее в воздух,

кивнув мне – лови. Удивительно – я ее поймал!

Монетка была немного неправильной формы, изготовлена из электрона -

сплава золота и серебра. На аверсе – лежащий лев, голова повернута назад...

Я узнал ее сразу. Золотой статер. Такие чеканили на самой заре милетского

царства... Две с половиной тысячи лет назад. Путешественница во времени,

поразительно хорошо сохранившаяся...

– Может, ею расплачивались и твои ребята, – усмехнулся Юбер. – Хотел

оставить тебе что-нибудь на память. В случае чего, ее можно пронести с собой

в тюрьму или купить на нее выпивку, если станет совсем уж худо.

Золотой статер – не его ли заработал Фалес, скупив маслодавильни? Или

то было жалованье, которого так алкали Горгий и Протагор и так чурался

Сократ? Или же это добыча каких-нибудь ионийских налетчиков, орудовавших

посреди этих плодородных земель, что подарили миру монету и мысль, навеки

научив нас, как чеканить то и другое и даже на металле оставлять отпечаток

нашего сознания. Странно, но, держа на ладони этот статер, я чувствовал

необъяснимую близость к самим его чеканщикам – так, словно я пожимал им

руку.

Юпп закатал рукав свитера, открыв жирную букву «Z»,

черневшую у него на плече. Татуировка была выполнена столь основательно, что

начинало казаться, будто это не Юпп отмечен татуировкой, а татуировка -

Юппом.

– «Z»: с этой же буквы, ты говорил, начинается ваше

«zetesis» – постижение, да? – улыбнулся он.