Книга Возвращение с края ночи - Глеб Сердитый

Очки были хорошим подспорьем. Они могли указать на наличие цели даже на такой дистанции, где невооруженный глаз ее не видел. И приблизить и показать почетче. Мало того, очки сами оптимизировались. Они словно смогли понять, что чугуняка, торчащая на тротуаре и умильно-напоминающая водоразборную колонку, спины солдатиков, Джой и прочие предметы не интересуют Воронкова.

Количество меток с цифрами уменьшалось, очки помечали все меньше предметов и, наконец, стали вычислять только «зыркалки», все остальное оставив в покое.

Вот, правда, незнакомые, впервые встреченные предметы все же помечались. И приближались, предлагаясь в качестве возможных целей.

Одной из таких предполагаемых целей был выбран огромный сундук, кем-то брошенный посреди улицы. Судя по следу на брусчатке, усыпанной крошевом кирпича, его долго тащили, приподняв за одну сторону. А сундук был метра полтора в длину и не меньше метра в высоту. Окованный прихотливой вроде бы посеребренной металлической вязью из листьев и птиц.

Сундук заинтересовал-то Воронкова именно потому, что очки настойчиво предлагали его расстрелять, указывали изменяющуюся до него дистанцию. А когда Сашка, не прекращая охоту, приблизился к нему на дистанцию метров в семь, метка налилась кровью и замигала, а цифры увеличились, сделались кричащими.

А текст пошел ультимативный вовсе:

«Дистанта неминуча! Служба еси не справляша! Задарма пропадаша!»

Сашка чертыхнулся и снял очки.

«Вот дался этот сундук! — с удивлением думал он, глядя на потемневший и утративший всякую привлекательность без очков параллелепипед с ручками на торцах. — Нет, все же эти очки, похоже, не армейская штучка, а скорее игровая. Для какого-то не нашего пейнтбола или чего-то похожего. Слишком много в программе раздолбайства заложено. Для боевой работы совершенно не подходит».

Но стройная мысль вдруг пресеклась и перебилась свежим и интригующим озарением, что ведь очки эти вели себя по-разному в каждом из миров, где он их надевал. И может быть, именно здесь, именно в этой странной войне они так распустились, что стали отпускать замечания вроде последнего.

И с невеселой усмешкой Сашка пожалел, что не надевал очки в бункере, где нашел «Мангуста» и шинель. Может быть, там очки приказали бы ему стать смирно и дали бегущей строкой текст залихватского гимна? А запросто.

И с этими соображениями, простив очкам назойливость, он снова надел их.

И в этот самый миг увидел, как некие заряды, врубаясь в брусчатку и кроша ее разрывами, быстрым пунктиром приближаются к нему.

— Джой! Прячься! — крикнул он, не будучи уверен, что переорал грохот взрывов, и метнулся за груду кусков развалившейся стены.

Пунктир разрывов снарядов, шедших по навесной траектории откуда-то из-за домов, дострочил аккурат до сундука. Последний снаряд разнес его в клочья, разметав содержимое по всей округе. В сундуке, оказывается, были длинные, как платье до пят, полноразмерные, так сказать, серебристые кольчуги, одна из которых со звуком, с которым ссыпается куча денег, плюхнулась в метре от Сашки, выбив целую кучу пыли из-под себя. И к ним во множестве кольчужные перчатки.

Вся эта стальная мануфактура и галантерея разлетелась и живописно попадала тут и там, придав пейзажу какой-то совсем уж сюрреалистический вид. Будто некий Добрыня-Попович-Муромец примерял, примерял, да не выбрал и разметал платьица по окрестностям, а заодно и терема с хоромами порушил с досады.

«Цели завладения и побита, — доложила бегущая строка. — Шуката друга цели!»

— Вот тут врешь! — заметил Сашка, отыскивая глазами, куда запрятался Джой, — Ни хрена не завладения! Только побита. Но мы тут ни при чем. Так что никаких звездочек на фюзеляж и дырок в кителе.

Джой высунулся из-за каких-то полусгоревших ящиков. Чихнул и осмотрелся. Оскалился, увидев хозяина, и высунул язык.

Видно было, что все происходящее вымотанного пса совсем не забавляет. Количество впечатлений, видимо, напрочь перекрыло все возможные собачьи ресурсы их обработки и усвоения.

Кроме «домой и спать» Джой уже давно ничего не хотел.

Сашка и сам хотел того же больше всего.

Но было ощущение какое-то правильное, отрадное, дескать: «последний бой, он трудный самый»! И вот отвоюем сейчас еще самую малость положенного и тогда…

Что именно тогда, он и сам себе не готов был признаться, но чувствовал, что либо ТОГДА сразу ДОМОЙ, либо навсегда здесь.

Последнего он надеялся избежать всеми доступными способами.

Но и усталость и переизбыток потрясений в долгом путешествии привели к тому же примерно отупению, приглушению всех чувств, которое он испытывал в мире исполинских суперлиственниц.

Ничто, казалось, уже не сможет ни удивить его, ни потрясти. А сюрреализм окружающего ощущался как данность. Как избушка на курьей ножке для Ивана-дурака. Вот такое лето…

«Шуката цели. Нова есть. И друга тож!»

Поглядим, — пробормотал Сашка и продолжил с маниакальным упорством сбивать и сбивать маленькие летательные аппараты.

Бравые солдатики, по-прежнему без потерь, по-прежнему стреляя по курсу и не вступая в столкновение с противником, продвигались туда, где качались в небе дымы и гремели стеклянные пушки. Они уперлись в баррикаду обломков, преграждавшую путь вперед, подтянулись все к ней и прилипли. Сейчас прицельный минометный огонь мог бы положить конец всему этому инфантильному подразделению вместе с Перепелицей-Чонкиным во главе. Но минометы явно не могли никого накрыть по-настоящему без своих корректировщиков с пропеллерами, а им не давал развернуться Сашка.

«Вот только патронов у меня не вагон!» — заметил он себе, разнося в пыль очередной мини-коптер.

Странное явление привлекло внимание Воронкова. Одного из бойцов охватило искрящееся ласковое сияние, будто мелкие молнии. Боец, оказавшийся в сиянии, радостно воскликнул нечто нелепое на первый взгляд о том, что он в безопасности, и упал.

Сашка подумал, что это какая-то мина электрошоковая или некое оружие неизвестное подействовало. Пожал плечами и двинулся дальше высматривать «зыркалки» и класть их.

Но через некоторое время другой боец, а там и третий, попали в лучи и сполохи, падали, с криком о безопасности и затихали. На лежащем теле еще скакали, словно сквозь отверстия, сквозные белые лучи, уходящие вверх, а потом оставалось тело без видимых повреждений.

— Я в безопасности! — вскрикнул очередной «счастливец».

Предполагалось, что его теперь не видит враг?

Или что смерть избавляет от мучений?

Чего радоваться-то?

Сам ты в безопасности в каком тебе удобно смысле, но и как боевая единица боец выпадал тоже.

Из упавшего тела кверху вырывались короткие тонкие лучики и происходила вспышка.