Книга Зейнсвилл - Крис Сэкнуссемм

В столовой с шумом перевернулся во сне с боку на бок Уолт Уитмен. Шерифа раздирали чувства слишком сложные, чтобы дать им выход. Наконец он сказал:

— Как только рассветет, я ухожу. Зная то, что знаю теперь, я не останусь тут ни минуты. Вы двое вольны ко мне присоединиться, — кивнул он своим спутникам. — Но мы попали сюда не из-за меня. Мы прилетели, чтобы помочь нашему другу найти ответы. Вы назвали его Последней Надеждой. Хорошо, пусть вы такой великий и могучий, пусть вы ведете свою тайную войну, но давайте пока вернемся на землю.

Глубоко вздохнув, Юла поглядел на Чистотца.

— Я собирался обсудить это наедине.

— Они мне как родные, — сказал Чистотец. — Они моя семья. Рассказывайте при них.

Юла поморщился, но сел прямее.

— «Витесса» выскользнула у меня из рук. Уже довольно давно. Как и мой старый наставник и враг Спайро, я в некотором смысле был вынужден бороться с самим собой. Тягаться силами с АППАРАТУСОМ — как играть в шахматы с противником, который может не только съесть твои фигуры, но и обратить их против тебя. За последние полтора века мне пришлось многократно заново изобретать себя и биотехнически поддерживать мое тело, лишь бы продолжать борьбу. Мне приходилось делать копии себя, чтобы не попасть в ловушку. На каждом шагу мои создания и стратегии обращались против меня или разрабатывали собственные творения и методы. Но если сомневаешься, испей до дна неуверенности, ибо в ней Надежда, а сейчас мы погружены во тьму особого рода. У меня есть еще один козырь в рукаве. Это не прямой покер. А спиральный. И разыграть мне осталось лишь одну карту. Тебя. Ты — туз.

— Ну вот, опять его занесло! — простонала Мэгги.

— Чтобы вы поняли, я должен вернуться к «Макропотамии», первому в мире парку аттракционов в современном смысле, который я спроектировал в середине семидесятых годов позапрошлого века в Питтсбурге. Тогда я верил в успех моего честолюбивого замысла и думал, что одержал большую победу над тем, что воспринимал как силы коррупции и хаоса в современном мире. Мне хотелось создать царство не просто чудес и сюрпризов, а истинного просвещения, не место фантазий, а воссоздание моей мечты о том, чего могла бы достичь Америка, если объединить искусство и науку, религию и страсть. Так вот я недооценил силы, сплотившиеся против меня, и того, насколько могуч АППАРАТУС. Моя мечта рассыпалась в прах. В конце концов мне пришлось пойти на стратегическое отступление. Но я осознал, что единственным выходом станут еще более честолюбивые замыслы.

Я взял в привычку гулять по парку в чужом обличье. Так я мог узнать, что думают посетители и насколько хорошо играют свои роли служащие. Однажды я подслушал, как маленькая девочка спрашивает папу, почему на улицах Питтсбурга грязнее, чем в парке аттракционов, и внезапно понял, что мое творение — мирок, которым владеет и который контролирует горстка богатых магнатов, а ведь и сам город в руках все тех же магнатов. Граница между парком и городом — психологическая, это вопрос восприятия. А поскольку любое восприятие есть иллюзия, я догадался, как можно переиначить границы, чтобы создать новый вид тематических парков, где я перестану зависеть от своры баронов-разбойников[97], парк, в котором все будут участниками, и поддержание новой реальности будет возложено на всех. Я понял, что мне необходимо работать не в масштабе города, а в масштабе всей Америки.

— Вы решили превратить Америку… в тематический парк?

— Тема определяет суть парка, Шериф, в точности как идея определяет разум.

— Вы пытались контролировать…

— Толпу и так контролируют! Я пытался поставить балет цивилизации. Я думал, что если сумею перепрограммировать Америку, то смогу защищаться против АППАРАТУСА, ведь именно АППАРАТУС погубил Спайро.

— Вы безумны! — пробормотал Шериф.

— Я велик. Я вобрал в себя множества. Дайте мне вивисекцию и соборы! Как я и пытался объяснить, не я выбрал эту задачу, она выбрала меня.

— Ладно. Предположим, мы вам верим. Что вы сделали? Как вы захватили Америку?

— Заставил ее исчезнуть.

— Как это? — Лицо Мэгги застыло.

— Я сделал так, чтобы некоторые части Америки исчезли, и заменил их собственными версиями.

— Вы что, про города и штаты?

— Сказать по правде, я и такое в паре случаев провернул. Возьмем Южную Дакоту. Вы, наверное, заметили, что время тут течет медленнее?

— Никто не может изменить ход времени! — крикнул Шериф.

— Я говорю про историческое время, Шериф, про ход культуры. Неужели сады рептилий и походные кухни ничего вам не подсказали! А ведь именно ими я подменил элементы американской культуры. Если я смогу заставить вас поверить, что вы видите слона там, где его нет, я могу заставить вас увидеть целое стадо слонов. А где лучше всего спрятать слона, как не в стаде?

— Значит, на самом деле вы ничего не…

— Напротив!

— Вы дурачите людей…

— Ага! Вы сами-то поняли, что только что сказали? — обрадованно оборвал его Юла. — Вы задействуете очень сложное программное обеспечение. Оно называется риторика. Вы использовали слово «дурачить», у которого исключительно негативные коннотации. Вы не продемонстрировали и не доказали, что я совершил нечто дурное, вы просто навесили на мои поступки ярлык и считаете, что привели убедительный аргумент. Для тупиц это зачастую срабатывает. Вам следовало бы познакомиться с Выводом Мулруни: если не можете дурачить людей все время, вам нужно быть крайне честными с теми, кого вы пытаетесь одурачить в любой данный момент.

— Выходит, технология, про которую вы говорите, всего лишь слова!

— ВСЕГО ЛИШЬ СЛОВА! — воскликнул Юла, подавшись вперед, и кресло изменило форму, подстраиваясь под его тело. — В словах нет ничего «всего лишь». Не бывает «всего лишь слов». Есть только СЛОВА. Могущественные и ловкие. Вы — слова, Шериф. Слова, идеи и, осмелюсь сказать, точка зрения на мир. Программное обеспечение определяет развитие компьютерных технологий. Вам тоже нужно думать о себе как о плоде технологий, и тогда, возможно, вы начнете ценить «реальность» идей.

— Значит, вы перешли на их сторону.

— Я заключил союз. Я понял, что для победы над АППАРАТУСОМ мне понадобится поддержка союзников более могучих, чем я. Сотрудничая с сущностями, я изобрел собственную сущность, которую назвал РЭТ — Разумная Эволюционирующая Технология. РЭТ позволила мне спроектировать моих информационных потомков и контролировать биологических. Вы, возможно, помните историю с НЛО в Росуэлле в сорок седьмом году. Так вот это не военные облажались и никакой инопланетный звездолет там не приземлялся — это рухнул один из моих ранних спутников, который я запустил в конце Первой мировой.

— У вас уже тогда были собственные спутники?

— Конечно. Но они быстро устаревали. Проблема заключалась в том самом элементе, который делал столь грозным самое лучшее мое оружие, а именно: до известной степени они были биологическими, то есть непредсказуемыми. Мне казалось, что именно непредсказуемости АППАРАТУС не в силах ничего противопоставить. К сожалению, очень скоро мои создания заинтересовались духовной стороной бытия.