Книга Лабиринт розы - Титания Харди

В День святого Георгия на протяжении четверти часа стоял неистовый колокольный перезвон. Люси, не в силах перекричать замысловатые звучные переливы, сжала руку Алекса, кивком указывая в сторону реки. К ним направлялись двое; один из них вышагивал самоуверенной, слегка ненатуральной поступью подиумной модели. При взгляде на это торжество чувственной элегантности Люси улыбнулась.

Шан приехала утром на Пасху, а час спустя Люси застала ее в спальне Уилла — та сидела, печально опершись на спинку кровати, и молчала. Разорванная надвое куртка была разложена на постели. Шан, расправляя ее, призналась:

— Мне так и не удалось с ним попрощаться. Однажды вечером он ушел в таком раздражении, что мы решили отложить наше окончательное прощание на потом, когда не будем так сердиты друг на друга. Но эти слова остались несказанными.

Люси никак не могла подобрать подходящие для утешения слова и в конце концов просто молча обняла Шан, предоставив ей самой что-нибудь придумать. Когда та вдоволь наплакалась и навспоминалась, Люси кротко предложила:

— Хочешь, я починю для тебя эту куртку, Шан? Мне кажется, я сумею сшить половинки такими незаметными стежками, что ты даже сможешь ее надевать.

Алекс, наверное, удивился бы ее инициативе, а Саймона подобная затея, несомненно, привела бы в бешенство, но Люси каким-то неведомым чутьем поняла, что куртка станет для Шан символом расставания с Уиллом, своеобразным memento mori. Шан, проникшись ее участием, согласилась.

После полудня, пока Алекс возил Макса и гостей на осмотр красот Уинчестера, Люси осталась дома вместе с Генри и Шан и принялась за починку. В Дианином кабинете она отыскала шорные инструменты и мигом с ними освоилась. Монотонный процесс шитья напомнил ей больничные дни ожидания, когда она мастерила одеяло из лоскутков, и открыл глаза на многочисленные изменения, происшедшие с тех пор в ее жизни. Контраст с Шан удручил ее, но ненадолго: оказалось, Генри приготовил для бедняжки сюрприз, в первую минуту совершенно ее ошеломивший.

— Мы посоветовались, когда лучше объявить тебе об этом, Шан. Алекс счел, что сейчас самый подходящий момент, и я полагаюсь на его мнение. — На минуту он прервался, всем своим видом показывая, что напрасно она опасается новых дурных известий. — Не уверен, известно ли тебе о том — хотя почему бы и нет? — что у Уилла был страховой полис, действующий во всякого рода опасных местах, куда он так часто ездил.

Шан закрыла модный журнал и озадаченно посмотрела на Генри, давая понять, что внимательно его слушает. Тот неловко улыбнулся:

— Не стану ходить вокруг да около: я душеприказчик Уилла и распоряжаюсь его финансами уже около месяца — с тех пор, как коронеры дали заключение о том, что он никак не повинен в собственной смерти. Таким образом, вступает в силу завещание на имущество, по которому тебе отходит половина его денег, а точнее, страховой суммы — очередной взнос был выплачен незадолго до гибели моего сына. Иными словами, ты получаешь в наследство весьма приличную сумму — я передам тебе чек в течение месяца. Мне-то хотелось объяснить тебе все вместе с вручением этого чека, но Алексу кажется, что такая радостная новость пойдет тебе на пользу, поэтому я согласился немного ускорить события. Шан, не веря своим ушам, попыталась возразить:

— Но мы же с ним расстались, Генри! Это, наверное, какая-то ошибка?

— Нет, вовсе не ошибка. Уилл так решил в июне, когда уже съехал с квартиры, которую вы с ним снимали. Макс получает вторую половину. Думается, Уилл искренне желал, чтобы ты обрела счастье, независимость и стабильность — пусть даже без него. Как видишь, твое будущее было ему совсем не безразлично. Я пока не могу назвать точную сумму, но ее наверняка хватит на первый взнос за квартиру. От себя могу сказать, что я невероятно рад за тебя, Шан. Как и Алекс.

Известие о том, что Уилл думал о ее благополучии и позаботился о ней таким неожиданным образом, потрясло Шан до глубины души и вызвало у нее новые потоки слез. Люси тут же вскочила и принялась обнимать ее и Генри, не выпуская из рук шитья, отчего немедленно укололась и схватилась за подкладку куртки, намереваясь сначала воткнуть зловредную иглу в складку материи и тогда уже остановить кровотечение. Неожиданно ее пальцы нащупали что-то маленькое и твердое, очевидно провалившееся в прореху в кармане и застрявшее за подкладкой. Еще не видя предмета, Люси знала, что он золотой, с рубиновой вставкой. Она улыбнулась и только потом извлекла его и рассмотрела.

* * *

Праздничным апрельским утром возле стратфордской церкви Святой Троицы, где толпились туристы и театральные спонсоры, появилась потрясающая парочка. Прелестная молодая женщина в мотоциклетной куртке стиля ретро-классик приветственно помахала рукой Люси и Алексу, и, когда они подошли, стало заметно, как по-особенному сердечно улыбается им Шан. На ее лице наконец-то появилась подлинная безмятежность, и даже Алекс улыбнулся, оценив, насколько сексуальной она выглядит в куртке Уилла. Люси тем временем впервые согласилась признать неотразимость ее спутника, яркого блондина: ростом Кэлвин был примерно с Алекса, и ему чрезвычайно шли и светлые джинсы, и новая стрижка. К тому же держался он куда раскованнее, чем в их первую встречу, и, хотя Люси никогда не привлекали мужчины такого типа, теперь ей стало более понятно, почему Шан испытывает к нему влечение.

Люси со смехом обняла ее:

— Доброе утро, Китти Фишер!

Шан рассмеялась в ответ:

— Доброе-доброе, Люси Локет!

Девушки стояли совсем близко друг к другу, и Алекс невольно залюбовался их красотой, оттеняемой резким контрастом их индивидуальных стилей. Ему очень нравились брюки в обтяжку и кожаная куртка, превращавшие Шан в бойкую задиристую девчонку, но истинное восхищение он испытывал, глядя на Люси, принаряженную в серое шелковое болеро на одной пуговице и суживающиеся книзу шелковые брюки. Он улыбнулся обеим и пропустил их вперед, а сам последовал за ними вместе с Кэлвином.

Вчетвером они вошли в здание. Основное празднование Дня святого Георгия приходилось на ближайшую к двадцать третьему апреля субботу, то есть на завтра, но церковь уже принимала цветочные подношения, в изобилии поступавшие от прихожан и праздных посетителей. Алекс купил для Люси разрешение на съемку, и она отошла назад по главному проходу, чтобы сфотографировать алтарь. В объектив «Лейки» было вставлено знаменитое розоватое стекло: оно сообщало работам Уилла необыкновенную мягкость, которую Люси уже успела оценить.

Веселясь, она поймала в видоискатель Алекса и вдруг заметила, что Кэлвин украдкой взял Шан за руку и вместе с ней тоже направился к алтарю, где в первом ряду сидел, углубившись в чтение, человек в дорогом костюме. Даже на расстоянии Люси ощутила, сколько в нем лоска. На мгновение она застыла, не в силах оторвать от него глаз, и опомнилась лишь тогда, когда снова навела объектив на Алекса — тот перегибался через решетчатое ограждение, отделявшее могилу Шекспира от толпы посетителей.

Люси подошла к нему. Доступ к надгробию преграждали железные перильца, но оно все равно было сплошь усыпано цветами. Люси рассердилась, что не получается прочесть эпитафию, и обратилась за помощью к служке в боковом приделе. Взглянув на ее журналистскую аккредитацию, он без разговоров провел ее к могиле и почтительно сдвинул букеты в сторону, дав ей возможность сфотографировать надгробную плиту. Алексу оставалось лишь качать головой: Люси умела разговаривать с людьми, поэтому так часто добивалась своего. На могиле имелась надпись: