Книга Изумрудные глаза - Дэниел Моран

Через несколько дней обезумевшие люди начали приходить в себя, и Мила пришла в себя. Случившееся как-то начало утрясаться, скоро воспоминания, связанные с тем днем, не бросали в озноб, не заставляли сердце выскакивать из груди. Потом начались заботы, собранных ею детей надо было кормить – так все и забылось. С годами уверила себя, что реально помнит только вспышку и раскатистый грохот. Что же касается вопля, ее очень скоро начали брать сомнения. Пока она не встретила Трента, она все больше и больше склонялась к мысли, что все ужасы тех дней являются плодом ее воображения. Она ни с кем не делилась этими воспоминаниями и, очень удивляясь себе, зачем она все это рассказывает проповеднику Энди, продолжала рассказывать:

– ... Я точно помню, как мы встретились. Он был совсем не такой, как другие. Нет, насчет чтения чужих мыслей ничего сказать не могу. Но вряд ли... Я бы заметила... Он явно старше. Руки у него будто распяты, словно у Христа на кресте. Вот так он живет. Он сказал: «Я люблю вас всех». А потом... – Она не могла справиться с дрожью, пришлось самой себя обнять за плечи. – А потом они стреляли в него.

Кто стрелял?

Мила отрицательно покачала головой.

– Ты видела еще что-нибудь? Она повторила жест.

Проповедник неуклюже похлопал Милу по плечу и начал тихо, будто обращаясь к самому себе:

– Помоги мне вывести их отсюда. Я собираюсь всех вызволить из Фринджа, ни один сирый и жалкий не будет брошен. И он тоже. Люди все чаще говорят о нем, а он то и дело наживает себе врагов. Знаешь, было время, когда я смирился, оставил надежду помочь им всем. А теперь уверовал! Если есть хотя бы малая возможность, я должен вызволить их из этого ада.

* * *

Если откровенно, о тех днях у Милы сохранилось не одно, а два ярких, как вспышки, воспоминания. Второе было связано со штурмом дома телепатов, первое же воспоминание касалось ее самой. В нем она почему-то представала в том же возрасте, что и сейчас. Стояла перед Барьером с лазерным карабином в руках. Световые импульсы мелькали слева и справа от нее. Откуда ее обстреливали, понять не могла.

Она даже не пыталась анализировать эту вгоняющую в ужас явь. Сначала Мила пыталась уверить себя, что эта пальба, ощущение неминуемой гибели привиделись. Может, вспомнилась сцена из какого-нибудь крутого боевика? Однако два обстоятельства подтверждали достоверность воспоминания.

В тот день она в полной мере испытала страх смерти, а в этом себя не обманешь.

Все это произошло по другую сторону Барьера.

* * *

Когда мистер Макги вошел в зал, Джимми тут же поставил чашку на стол и, чтобы выразить уважение, поднялся.

Парнишка понятия не имел, сколько лет Макги. Ясно, что он очень стар, просто развалина, и вовсе не по понятиям Фринджа, а по стандартам внешнего мира. Сто лет? Возможно, и старше. В любом случае для человека его возраста он был еще крепок. Правда, используя это слово, Джимми не мог избавиться от искушения прибавить к нему еще один эпитет – дьявольски крепок. Не надо думать, что Джимми всерьез полагал, будто мистер Макги является дьяволом во плоти. Этим определением он желал подчеркнуть, что за спиной Макги могла скрываться фигура персонифицированного вселенского зла, только доказательств у Джимми не было.

С мистером Макги явилось пятеро вооруженных муж­чин. Глядя на них, Джимми похвалил себя за предусмотрительность. Не зря он пригласил отведать кофе вместе с собой нескольких крутых дружков из Драконов. Прежде чем присесть, Макги обвел взглядом зал. Осмотрел безо всякой спешки с тем же равнодушным выражением на лице, с каким вошел в ресторан.

Когда хозяин уселся, Джимми сразу начал:

– Макги, они первыми начали стрелять.

Старик даже не взглянул на парнишку – смотрел куда-то вдаль. Наконец, вздохнув, в первый раз перевел взгляд на Джимми, проговорил:

– У меня здесь тридцать голографических камер. Я все равно узнаю, что здесь произошло.

– Макуты нарушили договор, сэр. Мы прибежали спасти Трента.

Старик вновь вздохнул:

– Что он здесь делал?

Джимми задумался, затем выложил:

– Назначил встречу с человеком насчет камня. Макги кивнул:

– Где он сейчас?

– В храме.

– Я хочу поговорить с ним. – Макги поднялся и направился в дальний конец зала. На мгновение задержался, повернулся к Джимми и неожиданно пожаловался. Как вполне обычный человек. – Теперь ты понял, как трудно проворачивать всякого рода делишки за Гранью?

Тела в погребальных мешках лежали в центре храма, на том месте, где священник и должен их отпевать. Мешки завязали под шеями покойных, так что присутствующие на прощальной церемонии видели только их лица. В храме царил сумрак, лишь алтарь был скудно освещен. Энди в темной сутане, взгляд исполнен гнева – предстоящая служба не вызывала у него радости.

Джимми и четыре Дракона с оружием в руках стояли возле покойников.

– Просто не верится, что мне приходится заниматься этим, – пожаловался Энди.

Трент, устроившийся на скамейке в самом темном месте зала, неотрывно изучал витраж в окне, изображавший сцены из жизни пророка Гарри. Трент давно заметил, что на всех богослужениях он единственный, кто всегда с интересом засматривался на муки святого Гарри, через которые тот прошел, угодив в лапы ИПС – информационно-поисковой системы. Эти картинки говорили Тренту, что жизнь сама по себе нелепая штука, даже когда это касается великих и знаменитых. В тот день, однако, он едва ли задумывался о чем-либо по­добном.

Вот и на этот раз тоже сидел не двигаясь, словно окаменел, мыслей не было. Его преследовало ощущение, что он не первую неделю находится в храме. Сидит на одном и том же месте, в той же позе, рассматривает те же картинки на стекле, а жизнь – его неповторимая, быстротекущая жизнь – по капле вытекает из бренного тела. В душе не оставалось ни печали, ни гнева, ни сожалений, только бесчувственное оцепенение.

Проповеднику так никто и не ответил – все опустили головы, молчали. Первым подал голос Трент:

– Здесь, за Гранью, нет полиции, нет миротворцев...

Он сказал это с намеком, хотелось, чтобы священник догадался, что он имеет в виду.

Куда ему, этому святоше, только что присланному за Грань!

Энди даже не взглянул на Трента.

– Я не собираюсь, – обратился он к собравшимся, – ломать сложившиеся здесь правила. Я пробыл здесь всего несколько суток. – Когда он продолжил, в его словах отчетливо прозвучал гнев. – Но, клянусь Господом и святым Гарри, пора жить как люди. Нельзя же беспросветно пребывать в грехе!

Трент улыбнулся, потом заговорил из мрака:

– Не так далеко от Барьера, на Золотой улице, есть церковь. Цыгане Макута недавно совершили на нее на­лет...