Книга Джек Ричер, или Я уйду завтра - Ли Чайлд

– Положи автомат, – сказала Лиля. – Веди себя достойно, не стой, как идиот, с пустым автоматом в руке.

Я не шевелился.

Лиля опустила пистолет градусов на десять и выстрелила в пол между моими ногами. Она оказалась превосходным стрелком и попала в точку, равноудаленную от носков моих ботинок, – не самый простой выстрел. Пуля расщепила половицу, и я слегка отступил. Глушитель у «ЗИГа» был не таким надежным, как у «Х и К», и у меня возникло ощущение, будто кто-то со злостью швырнул трубку на рычаг. Над тем местом, где пуля прожгла дерево, поднимался завиток дыма. Гильза описала дугу и со звоном откатилась в сторону.

Осталось пять патронов.

– Положи автомат, – сказала Лиля.

Я снял ремень с шеи и теперь держал свой «хеклер» за рукоять. Я опустил его вдоль тела, потому что он перестал иметь для меня ценность как огнестрельное оружие и превратился в металлическую дубинку весом в семь фунтов. Но я решил, что лучше воспользоваться собственными кулаками. Конечно, тяжелая металлическая дубинка – это хорошо. Однако человеческая дубинка в двести пятьдесят фунтов лучше.

– Отбрось его в сторону, только аккуратно, – сказала Светлана. – Если ты попадешь в кого-то из нас, то умрешь.

Я медленно качнул автоматом и по плавной дуге запустил его в стену. Он ударился дулом и с грохотом упал на пол.

– А теперь сними куртку, – сказала Светлана.

Лиля навела пистолет мне в голову.

Я подчинился, стащил куртку и бросил ее через комнату. Она упала рядом с МР5. Светлана вышла из-за стойки, быстро проверила мои карманы и нашла девять патронов «парабеллум» и остаток рулона клейкой ленты. Она аккуратно расставила патроны в ряд на стойке, положив рядом с ними рулон с клейкой лентой.

– Перчатку, – сказала она.

Я вновь подчинился, стащил перчатку зубами и бросил на куртку.

– Ботинки и носки.

Я прислонился спиной к стене, развязал шнурки, снял ботинки и носки и швырнул в общую кучу.

– Теперь рубашку, – скомандовала Лиля.

– Только после тебя, – сказал я.

Она снова опустила руку на десять градусов и выстрелила в пол у меня между ног. Хлопок глушителя, расщепленное дерево, звон катящейся по полу гильзы.

У нее осталось четыре патрона.

– В следующий раз я выстрелю тебе в ногу, – спокойно сообщила она.

– Снимай рубашку, – велела мне Светлана.

Во второй раз за последние пять часов я раздевался по требованию женщины. Продолжая опираться спиной о стену, я стянул футболку и кинул ее поверх кучи своей одежды. Некоторое время Светлана и Лиля разглядывали мои шрамы, и у меня сложилось впечатление, что они им понравились. В особенности тот, что остался от ранения шрапнелью. Лиля даже высунула кончик влажного розового язычка.

– Теперь брюки, – сказала Светлана.

Я расстегнул пуговицу и потянул за язычок молнии. Спустил обтягивающие брюки, и они упали на пол. Я перешагнул через них, отбросив ногой в общую кучу и продолжая стоять спиной к стене. Светлана подняла брюки, вынула все, что лежало в карманах, и разложила рядом с патронами и рулоном клейкой ленты. Купюры и несколько монет, просроченный паспорт, кредитную карточку, карточку метро, визитку Терезы Ли и складную зубную щетку.

– Не слишком много, – заметила она.

– Все, что мне нужно, – сказал я. – Ничего лишнего.

– Ты бедный человек.

– Нет, я богатый человек – обладание всем, что тебе нужно, и является, по определению, богатством.

– Что ж, ты близок к осуществлению американской мечты – умереть богатым.

– Такая возможность имеется у всех.

– Там, откуда мы пришли, у нас есть больше, чем у тебя.

– Мне не нравятся козы.

В комнате было тихо, сыро и холодно. На мне остались лишь новые белые трусы. За все время пистолет ни разу не дрогнул в руке Лили, и я видел, как напряжены сильные мышцы ее пальцев. Возле ванной комнаты продолжал истекать кровью мертвец. Наступило пять часов утра, и город за окном начал просыпаться.

Светлана поспешно наклонилась, собрала с пола мои вещи и перебросила их за кухонную стойку. За ними последовали два жестких стула. Потом она подняла мой телефон, сложила его и небрежно швырнула в угол. Я понял, что она освобождает пространство. Мы находились в комнате размером двадцать футов на двенадцать. Я стоял, прижимаясь спиной к середине одной из длинных стен. Лиля расположилась напротив, продолжая держать меня на прицеле, потом по дуге отошла в дальний угол, к окну, и теперь смотрела на меня под острым углом.

Светлана вышла на кухню, и я услышал, как открывается какой-то ящик. Потом она его закрыла и через мгновение вернулась.

С двумя ножами.

Длинные лезвия, какими пользуются мясники, когда потрошат и разделывают туши или отделяют мясо от костей. Черные рукояти, стальные клинки, жутковатые тонкие режущие кромки. Светлана бросила один из ножей Лиле, и та ловко поймала его свободной рукой за рукоять. Светлана тут же отправилась в другой угол; получилось, что мы образовали треугольник. Лиля стояла под углом в сорок пять градусов слева от меня, Светлана занимала симметричную позицию справа.

Лиля развернула плечи и уперла глушитель пистолета в угол между стенами. Затем нащупала большим пальцем защелку на рукояти, нажала, и обойма упала на пол. Я увидел, что в обойме три патрона – значит, еще один остался в стволе. Лиля бросила пистолет в тот угол, где стояла Светлана, и теперь обойму и пистолет разделяло двадцать футов, пистолет лежал за спиной одной женщины, обойма за другой.

– Нечто вроде охоты за сокровищами, – сказала Лиля. – Пистолет не будет стрелять до тех пор, пока ты не вставишь обойму на место, чтобы исключить случайный выстрел, если патрон по ошибке остался в стволе. Швейцарцы очень осторожные люди, поэтому ты должен сначала поднять пистолет, а потом обойму. Или наоборот. Но прежде, естественно, тебе придется пройти мимо нас.

Я не ответил.

– И если в этой безумной кровавой борьбе тебе будет сопутствовать успех, используй первую пулю для себя.

Потом она улыбнулась и сделала шаг вперед. Светлана последовала ее примеру. Обе держали ножи низко, четыре пальца на нижней части рукояти, большой – сверху, как уличные бойцы, мастера своего дела. Длинные клинки поблескивали в лучах света.

Я стоял неподвижно.

– Ты даже не представляешь, какое удовольствие мы получаем, – проговорила Лиля.

Я не двигался.

– Задержка – это чудесно, предвкушение только усиливает наслаждение.

Я не шевелился.

– Но если нам станет скучно, мы тебя прикончим.

Я не отвечал и не двигался.

Потом я засунул руку за спину и вытащил «Бенчмейд 3300», который держался на клейкой ленте у меня на пояснице.