Книга Ночные грехи - Тэми Хоуг

— Эй! Ты не должен волноваться, понятно? — Она криво усмехнулась. — Всем известно, парни всегда остаются парнями. А я привыкла, что вся моя профессиональная жизнь проходит с дамокловым мечом над головой. Так что ничего нового.

— Меган…

Он протянул руку, чтобы коснуться ее щеки. Она оттолкнула ее и процедила сквозь зубы:

— Будь ты проклят, Митч Холт, не смей меня жалеть! — У нее не было защиты против нежности. Она отступила от него, гордо вскинув подбородок и сжав губы в бескомпромиссную линию. — Я большая девочка. Я могу позаботиться о себе сама. Черт, я занимаюсь этим всю свою жизнь. Зачем теперь останавливаться?

Сохраняя спокойствие, Меган прошла мимо Митча с единственной мыслью, есть ли надежда забрать свою куртку из пресс-центра и остаться незамеченной.

— Куда ты идешь?

Меган задержалась в дверях, но не обернулась. В ее жизни нет места мужчине. Ей никто не нужен. Быть хорошим полицейским — вот все, чего она действительно хотела. Она не желала замечать глупости пришедших на ум слов:

— Я собираюсь работать, — ответила Меган. — Пока у меня еще есть работа.

Глава 25

День 8-й

13.42

— 32 °C, коэффициент комфортности: — 45

Оли Свэйн не общался с соседями. У него не было друзей. Он был, как любили высказываться в ночных новостях, отшельником. Он делал свою работу и держался сам по себе. Согласно чернильной печати на внутренних сторонах обложек, он купил большинство своих книг в «Воришке», магазине подержанных товаров возле колледжа Харриса.

В магазине не было никого, за исключением продавца, который прекрасно смотрелся бы, торгуя бусами братской любви из задних дверей фургона «Фольксваген» с необычайно яркой раскраской. Высокий и тощий, как палка вяленой говядины, он разделил прямым пробором густые светло-рыжие волосы и собрал их на затылке в хвост. Что касалось его бороды, то она больше напоминала клок волос, который Меган периодически вычищала из своей расчески. На нем была окрашенная вручную футболка, поверх которой он надел нараспашку мятую фланелевую рубашку. Мешковатые джинсы ненадежно цеплялись за его тощие бедра и удерживались на месте поясом из куска бельевой веревки. Его звали Тодд Чайлдс, он был бакалавром-психологом в Харрисе и проводил часть своего свободного времени, работая в волонтерском центре.

Меган внимательно разглядывала содержимое магазина, пока они болтали о случае. Размещенный в старом здании маслобойни, магазин был забит до стропил «сокровищами»: устаревшими учебниками и ношеной одеждой, декоративными предметами, балансирующими между модным китчем и откровенно ненужным барахлом, вымпелами, помпонами и другими различными памятными вещами из Харриса.

Позади прилавка старый электронагреватель, похожий на камин, надсадно стонал в усилии добавить эффект гудящей топки.

Тодд постучал указательным пальцем по тонкой золотой оправе своих очков.

— Наблюдение — ключ к проникновению в суть, пониманию, — медленно сказал он, оперся костлявыми локтями о прилавок и наклонился над ним, стараясь заглянуть в глаза Меган. Его зрачки были расширены до размера десятицентовой монеты, и Меган уловила запах марихуаны от его одежды. — Например, я должен бы сказать, что вы очень напряжены.

— Только что с территории поиска, — согласилась Меган.

— Да… — Он заторможенно кивнул. — Поиск справедливости в несправедливом мире. Попытка заткнуть прорванную дамбу жевательной резинкой. Большинство полицейских — люди, стремящиеся держать под контролем все, перестраховщики, вы знаете. Не принимайте это за оскорбление; это просто наблюдение.

— А что ты скажешь об Оли?

— Он был странным. Никогда не хотел с кем-нибудь поговорить. Входил, покупал книги и уходил. — Тодд отошел назад и затянулся половинкой «Мальборо 100». — Мы встречались пару раз в одной и той же группе на занятиях, — сказал он, выпуская облако дыма. — Он никогда не разговаривал с другими студентами. Никогда.

— Он действительно брал уроки в Харрисе?

— Только аудит. Я не думаю, что он особо стремился к такому обучению. Он был увлечен компьютерами, вы знаете. Я думаю, что он чувствовал себя комфортнее с машинами, чем с людьми. Есть такие люди. И он точно не казался мне парнем, способным морочить людям головы. Вы знаете… эти записки… телефонный звонок и все такое… — Тодд покачал головой, затянулся сигаретой и выпустил дым через ноздри. — Я не вижу его, если только у него не было раздвоения личности, что довольно маловероятно…

— Я думаю, что у него была и другая, тайная жизнь, — сказала Меган, натягивая варежки.

Тодд мечтательно посмотрел на нее.

— Разве не как у всех нас? Разве все мы так не делаем, не строим маскировочные стены вокруг нашего внутреннего, сокровенного?

— Наверное, да, — призналась Меган, надевая на уши теплые наушники. — Но большинство из нас не имеет внутри желания приставать к детям. — Она положила свою визитную карточку на прилавок. — Если вспомнишь что-нибудь, что могло бы помочь, пожалуйста, позвони мне.

— Да без вопросов.

— Да, вот еще что, Тодд. — Меган посмотрела на него, забрасывая конец шарфа за плечи. — Не кури травку на работе. Ты никогда не знаешь, когда может войти полицейский.

Из «Воришки» Меган поспешила в соседний небольшой, обшитый выкрашенной в бирюзовый цвет вагонкой домик, в котором располагался кафетерий под названием «Лист и Боб». Крошечная веранда парадного подъезда была забита велосипедами, запорошенными снегом, очевидно пережидающими зиму. Войдя внутрь, она присела за крошечный, покрытый белой скатертью столик у окна, выходящего на проезжую улицу, и заказала кофе-латте и шоколадное печенье у девочки, одетой как Мортиша из «Семейки Адамсов». Несколько других клиентов сидели за старым деревянным прилавком в глубине зала. Они просматривали газеты и негромко переговаривались. Как бы в противовес их тихой беседе по радио позади стойки звучал рок, заполняя пустоту голосом Шона Кельвина.

Стены кафетерия были побелены, и на них висели черно-белые фотографии в простых черных рамках. Сквозь незанавешенные окна холодный яркий солнечный свет беспрепятственно проникал в помещение. Меган не сняла темные очки, чтобы солнечные блики не слепили глаза и присутствующие не могли заглянуть в них. Она потягивала латте и рассеянно грызла печенье, перелистывая страницы записной книжки.

Ей было необходимо найти нить, которая связала бы случайные кусочки информации в единое целое, но там, казалось, ее не было. Все, что она имела, были только версии. Оли действовал в одиночку или у него был сообщник? Но тогда кто? У него не было друзей. У Оли были компьютеры, которые никто не смог взломать, но его принтер был матричный, а записки, найденные в спортивной сумке Джоша и в его дневнике, были напечатаны на лазерном. У Оли нашли фотографии обнаженных мальчиков, но они были сделаны годы назад, они из его жизни в другом месте.