Книга Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки - Анатолий Павлович Злобин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром меня разбудило яркое солнце, бившее в окно. Поезд только что отошел от станции и набирал ход. Соседей в купе не было. Моя жена расчесывала волосы. Она увидела меня в зеркале и улыбнулась.
Зеркало с шумом сдвинулось в сторону. В дверях остановилась Вера Николаевна, в халате, с мыльницей в руках.
— Ах, простите, пожалуйста. Я не знала, что вы заняты туалетом. Вы просто не представляете, как я расстроилась. Подумать только, мы опаздываем уже на сорок минут.
— То-то мы стояли ночью, — сказала моя жена, зажимая губами шпильки.
— Вы тоже почувствовали это? Я три раза просыпалась оттого, что мы стоим. Но посмотрите, какое здесь солнце. В Москве никогда не увидишь такого солнца. И вот теперь у нас отнимают сорок минут солнца и моря, и мы бессильны перед этим.
— Дыни, дыни, — послышалось в коридоре, и в купе вошел муж Веры Николаевны с сумкой в руках. Он опрокинул сумку, и круглые желтые дыни раскатились по полке.
— Какие замечательные дыни, Юрик. Просто прелесть.
— Прошу отведать, — он сделал приглашающий жест рукой.
— Спасибо. После чая непременно, — сказала моя жена.
— Нашел одного партнера. Может, вы все-таки составите компанию для пульки. Все равно поезд опаздывает. Скоротаем время.
— С удовольствием. Но я не умею.
— Одна хорошая пулька, и не заметишь, как ты уже приехал, — он явно не верил мне.
— Он в самом деле не играет в преферанс, Юрий Петрович, — сказала моя жена, взяла полотенце и вышла из купе.
Поезд замедлил ход, с одной стороны замелькали красные прямоугольники вагонов. Вера Николаевна испуганно посмотрела в окно.
— Так я и знала, — сказала она. — Мы выпали из графика и будем теперь простаивать на каждом разъезде. Отставание будет увеличиваться.
— Дыни, — крикнула моя жена, появляясь в дверях.
Но поезд уже набирал ход, и женщины с дынями лишь мелькнули в окне.
На следующей станции мы выбежали с Юрием Петровичем и набили сумки тугими круглыми дынями. Теперь дынь в купе набралось столько, что их пришлось перекладывать на верхние полки, чтобы они не мешали сидеть. Поезд быстро двигался по нескончаемой плоской равнине.
— Может, мы еще войдем в график, — сказала моя жена.
— Я просто не верю в такое счастье, — обрадованно подхватила Вера Николаевна. — Вы не представляете, как я истосковалась по морю. Я решила еще в Москве — сразу с поезда брошусь в море. И теперь мое счастье откладывается на сорок минут.
— Ах, Вера, брось убиваться по пустякам, — сказал ее муж.
По коридору прошла высокая тонкая девушка, неся на ладони необыкновенно желтую дыню. Девушка машинально заглянула в наше купе и вдруг широко заулыбалась:
— Вера Николаевна, дорогая, вы тоже на юг? Как я рада, что вижу вас.
Вера Николаевна посмотрела на девушку и снова опустила голову.
— Увы, мы опаздываем, — только и сказала она.
— И вы знаете почему? — девушка вошла в купе, поздоровалась. — Как? Вы не слышали? Ничего не слышали? Перед самым Харьковым наш поезд переехал двух человек. От этого и случилась задержка.
— Что вы говорите? Не может быть? — воскликнула Вера Николаевна.
— Я знаю точно. Муж и жена. Он был пьяный и не хотел уходить с рельс. Жена бросилась за ним, когда увидела поезд, и погибла вместе с ним. И мы стояли, пока суд да дело. Но мне начальник поезда сказал, что мы нагоним расписание. Мы едем в девятом вагоне, приходите к нам, Вера Николаевна. Мы взяли с собой Олечку. Обязательно приходите, — и она ушла, унося на ладони свою необыкновенную дыню.
— Какой ужас, подумать только, — сказала Вера Николаевна.
Мимо прошел проводник с пустым подносом.
— Товарищ проводник, — позвала моя жена.
Проводник вернулся и просунул голову в купе:
— Желаете чаек? Сколько принести?
Жена смотрела на меня.
— Говорят, ночью, перед Харьковым, был несчастный случай. Это правда? — спросил я.
Проводник опустил поднос и с готовностью вытер руку о фартук:
— Пьяный один шел по путям. А может, не пьяный, а старик, теперь уж все равно. И с ним девочка лет двенадцати. Домой его вела, наверное. А мы как раз им навстречу. Они и растерялись от яркого луча. Девочка потащила его в сторону и в аккурат на наш путь. Тут уж ничего не поделаешь. Их при мне вытаскивали из-под третьего вагона. Так я отвернулся. На такое лучше не смотреть.
— Так вот почему мы опаздываем, — сказал муж Веры Николаевны.
— Может, нагоним еще. Будете пить чаек? Сколько принести?
Мы что-то сказали ему, и он ушел, звякнув подносом об угол. Вера Николаевна задвинула дверь.
— Какая нелепая смерть, — сказала она.
— А ты не напивайся, — сказал ее муж.
— Нет, Юрик, ты неправ. Ты не представляешь, как это трагично. Отец и дочь — сразу. Девочка двенадцати лет, как наш Витенька. Ужасная трагедия.
— Я все-таки думаю, что он был с женой. Ведь было очень поздно, сказала моя жена. — Проводник же сказал, что он не видел.
— Нет, нет, это была девочка. Я чувствую.
— Какая разница, Вера, дочь или жена. Не все ли равно.
— Как ты не понимаешь этого, Юрик? Я просто удивляюсь, как вы, мужчины, все-таки грубо сделаны.
— И вообще, стоит ли так расстраиваться. Если все начнут расстраиваться из-за каждого несчастного случая…
— Да, да, — перебила Вера Николаевна. — Как ты не понимаешь? Мы ведь едем на курорт… А тут темная ночь и ослепленные поездом люди — это ужасно.
— Что ужасного, что мы едем на курорт? — с