Книга Смертельно безмолвна - Эшли Дьюал

–Нет,– зажмуриваюсь,– нет-нет. Это неправда.

–Ты убила меня.

–Нет.

–Ты чудовище.

–Закрой рот!

–Как ты могла так со мной поступить?– Я открываю глаза, а Эби стоит прямо передо мной. Так близко, что я замечаю полопавшиеся сосуды в ее глазах.– Ты монстр.

–Тебя здесь нет.

–Увы,– Эби пожимает худенькими плечиками,– я здесь в отличие от твоей души.

Она смеется. Детский смех разносится по лесу, поднимая ветер, заставляя птиц сорваться с веток. Что-то во мне лопнуло. Я судорожно вдыхаю воздух, а он обжигает глотку. Мне нечем дышать! Я обессиленно валюсь на колени, вонзаю ногти в запястье и с силой дергаю руку на себя, на ней остаются ровные глубокие ссадины, я всхлипываю. Стучу по мокрой земле, чувствую, как в груди растет нечто горячее, колючее, и зажмуриваюсь, будто это остановит механизм, предотвратит боль. Но ничего не меняется. От моих рук отскакивают искры – листья вспыхивают и загораются. Не знаю, как это контролировать, и просто наблюдаю за огненной дорожкой, которая бежит от меня к стволам деревьев, забирается по веткам, ломает их и валит вниз. Поднимается дым. Ветер гонит его по лесу, будто расстилает покрывало, огонь распространяется дальше и дальше. Я обессиленно прищуриваюсь. Пожалуй, в этот момент я что-то чувствую. Но эмоция мимолетна, как яркая звезда, сверкнувшая на небе и тут же исчезнувшая. Вокруг пылают костры, и я сижу посреди огня и не боюсь его. Я знаю, что огонь для меня опасен, но я принимаю его. Теперь нас что-то связывает: тяга к разрушению и отсутствие души.

Он паркуется под деревом. Машина глохнет, он выключает ближний свет, а я стою в тени сплетенных ветвей и не понимаю, что делаю здесь. Что забыла в этом месте.

Сегодня мой день рождения, и внутри неспокойно. Мне чего-то не хватает, и дело не в окружении, не в моих поступках. Дело в чем-то конкретном. Мне всегда холодно. Никто не может меня согреть. Может, поэтому я здесь, потому что не знаю, что я чувствовала к этому человеку, но я помню, что мне было рядом с ним тепло. Это абсурд, меня не должно волновать его существование. Но я ничего не могу с собой поделать… Меня тянет к этому парню, как будто между нами мистическая связь, которую нельзя объяснить.

Я открываю пассажирскую дверь, без спросу сажусь в салон. Глаза Мэттью Нортона вспыхивают презрением, недоумением, и я приказываю:

–Притворись, что все как прежде. Притворись, что я прежняя.

Зачем я это делаю? Не понимаю. Не понимаю! Это одержимость. Редкие вспышки в моей голове, которые обескураживают, берут под контроль мысли. Я смотрю на парня, а он откидывается на сиденье и протяжно выдыхает:

–Что мне делать?

Отвечаю первое, что приходит на ум:

–Жить дальше.

Мэттью закатывает глаза, а я поддаюсь странному порыву и беру его за руку. Мэтт с интересом глядит вперед, сквозь лобовое стекло, и переплетает наши пальцы. Невольно. Я не могу не обратить на это внимания.

–Мой отец сегодня пригласил в дом мозгоправа.

–Что?– Я удивлена.– Серьезно?

–Да.Решил, что мне пора пообщаться со специалистом.

–Наверное, он хочет как лучше.

Притворяться хорошей не так уж и сложно. Мэтт хмурится. Мне вдруг кажется, что для этого парня сложны даже простые вещи. Он постоянно что-то анализирует, думает.

–Ты слишком много внимания уделяешь мелочам.

–Так в этом ведь весь смысл.

–Смысл чего?

–Всего.– Он усмехается, а я замираю.– Ты поздоровалась со мной через тринадцать секунд, после того как села рядом на первом уроке биологии.– Ошеломленно смотрю на парня и задерживаю дыхание.– Ты ненавидишь, когда я закатываю глаза. Морщишь нос, когда тебе что-то не нравится. Ты не можешь отличить комбайн от соковыжималки. И да, ты поцеловала меня под песню Дэвида Боуи «День святого Валентина».

Я хлопаю ресницами. Фоном играет радио. Мэтт приближается ко мне и улыбается, я давно не видела, чтобы он улыбался. Я щурюсь, а он поднимает мою руку и касается тыльной стороны ладони своими теплыми губами.

–Если бы не эти мелочи, я бы не влюбился в тебя, Ари.

«Не влюбился». Что… что он говорит? Я резко отстраняюсь:

–Нет.– Холод возвращается. Кидается на меня будто голодный пес!

–Ари, тебе нехорошо?

–Не трогай меня!– Я распахиваю дверь, но Нортон хватает меня за руку. Я растерянно оборачиваюсь, а он наклоняется ко мне:

–Какого черта ты делаешь? Куда ты убегаешь?

–Будет лучше, если ты смиришься.

–Что?

–Ари больше нет.– Я смотрю парню прямо в глаза, и он застывает.– Она умерла.

Мэттью в недоумении разглядывает меня, а я нервно тру лицо.

–Забудь об этом. Я не должна была приходить.

Я срываюсь с места и несусь по темному парку, понятия не имея, что так пылает у меня в груди. Оно не должно пылать, ведь я мертвая. Я пустая!

Холод наваливается на меня, и я падаю под его весом. Я пустая, пустая!

Но почему тогда так больно?

Русоволосая незнакомка прижимает ладонь к моей груди, и я хмыкаю. Интересно, на что она способна. Видимо, ни на что, раз, чтобы одолеть меня, они дождались Йоля и еще нарисовали вокруг магические символы. Они меня боятся.

Я не отрываю глаз от угловатого лица девушки, а затем что-то загорается в груди. Не понимаю! Я пытаюсь стряхнуть неприятное чувство. Растерянно морщусь, сжимаю кулаки и ощущаю, как колючая энергия перетекает с кончиков пальцев незнакомки в меня, впитывается в кожу. Я часто дышу, но кислород словно не насыщает легкие. Что происходит? Я испепеляю ведьму взглядом и понимаю, что ей все равно. Она даже бровью не ведет. Она еще сильнее прижимает руку к моей груди, и ощущение превращается в жуткую боль, которая растекается по венам и взрывается где-то в голове. В глазах щиплет. Я не могу… не могу сопротивляться, начинаю чувствовать. Чувствовать! Это невозможно. Нет! Хочу смахнуть слезы с глаз, и тут обращаю внимание на свое запястье. На нем порезы, даже на локте есть порезы, раны на руке глубокие и не очень, оставленные лезвием или ногтями… Что со мной? Что вызывает испуг? Я вдруг понимаю, как много людей не проснется, как много людей погибло по моей вине. Я убийца.

–Это ты делала,– ровным голосом сообщает Этел.– Ты делала это каждый раз, когда лишала кого-то жизни. Ты что-то чувствовала, не нужно отрицать. Ты чувствовала вину.

Перевожу взгляд на девушку, рычу, прижав к себе израненную руку. Я не позволю ей копаться в моей голове, указывать на чувства и менять что-то во мне. Я отшатываюсь от нее, а она придвигается ближе и громко произносит: